Однажды…

Инесса Андреевна еще прожила. Я часто проводил время со старушкой, выносил ее чуть ли на руках на балкон, сажал в кресло, где любила сидеть Джуля, укрывал теплым пледом, понимая, что она уже гость в этом мире. Она и так была худенькая, теперь вовсе превратилась в божий одуванчик. Помню ее слова, когда она впервые увидела меня в больнице.

– Где же ты был, Рафаэль? Как ты мог ее оставить?..

После скончалась и Аракся, навещавшая каждый четверг свою подругу на кладбище. Она протирала до блеска ее надгробие, сажала везде Инны Андреевны любимые цветы, разговаривала с ней и получала от этого утешение.

Размик Аллахвердян удивил всех своей живучестью. До сих пор его мозги функционируют не хуже, чем в молодости. Правда, уже не ходит, и Люся его держит в памперсах. Она оказалась на удивление верной и души не чает в своем старичке. Правда, это определение можно трактовать весьма относительно. Но, даже предаваясь в соседней комнате утехам с очередным любовником, она не забывала бережно укрывать пледом любимого “муженька”, подкатить его кресло к телевизору и дать пульт в его старческие трясущие руки.

Гаяне – жена покойного Артура теперь гражданка США, живет в солнечной Калифорнии и почти не поддерживает связь с родственниками, которые, вероятно, напоминают ей о событиях в Москве в начале 90-х. На похороны своего тестя Спартака Манучарова через несколько лет после изложенных событий Гаянка не приехала и даже не выразила соболезнование. Она его от души ненавидела и считала виновником гибели Артура. Гаянэ безусловно знала о роде его деятельности, может, даже больше, чем я. Так или иначе она Манучаровых полностью исключила из своей жизни.

Спартак последние свои годы продолжал жить затворником. Смерть Артура медленно, но упорно подтачивала его здоровье. Он полностью отошел от дел, говорят, целыми днями безмолвно сидел в своей плохо освещенной комнате, где меня принял, или одиноко прогуливался по участку, рассеянно наблюдая за жизнью домашних пернатых и белок. Его делами со временем начала управлять жена, а после подключилась и многочисленная ленинаканская родня. Он так и умер – тихо и без суеты. Сидя, получил инфаркт и свалился замертво. В народе говорят при таких случаях – лопнуло сердце. Очень точное определение, главное к месту.

Спартак Манучаров и ему подобные, генетически заразившись бредовыми идеями о создании от моря до моря мифической некой “великой” Армении были причастны к трагедиям тысячи семей – хоть армян, хоть азербайджанцев. Тысячи родителей, не выдержав трагических судеб своих детей, погибших, искалеченных в этой бессмысленной бойне, вот так, хватаясь за сердце, внезапно умирали. Потому, в некотором смысле его настигла справедливая кара – он потерял единственного сына от рук мутантов, к происхождению которых и сам был причастен. Теперь хочется верить, что его деяния будут инспектироваться в более солидной инстанции, чем продажное и лицемерное человеческое правосудие. И, черт возьми, действительно Бог ему судьба. Нет более грозного вершителя.

Ради уважения к тестю я участвовал в похоронах и поминках. Оба брата давно приготовили себе место рядом со своими чадами, и проводить в могилу когда-то очень влиятельного армянского мастера закулисных дел не доставили особенных хлопот.

Самвел Манучаров умер год спустя. Почти в годовщину смерти брата. Однажды уснул и не проснулся. Думаю, это самая счастливая смерть, если ты успел более или менее завершить свои земные задачи. Его лицо озаряла слабая, еле различимая улыбка – наверняка родные радостно встретили его в небесах, и любимая дочь. Хочется этому верить.

Отца мне не довелось вынести на плече, вынес тело друга его молодости. Дядь Самвел заменил мне отца до самой смерти. Всячески старался заботиться, направлял в делах, научил вплоть до бухгалтерии. Полностью передал в мое управление свой бизнес. Старался, чтобы я занимался легальными делами, как шутя говорил – не бандитствовал. Пусть земля будет ему пухом.

Я, кстати, забрал маму в Москву. Что ей делать в Баку, в котором кроме могилы родных у нее ничего не осталось.

Недавно услышал печальную весть. Дом, в котором мы с Джулей родились и выросли, и где в счастье и согласии проживали наши родители, подлежит к сносу, как уже отживший свой век. Поселок Кирова, улица Ленина, дом – 2 “А”. Не знаю и знать не хочу в какое название сейчас улицу переименовали. На первом этаже была музыкальная школа. Сбоку до сих пор чернеет старая пожарная лестница на крышу.

Надо же! Было время – он был красой родного поселка – одним из нескольких пятиэтажек. А теперь почти исчез в среде беспардонно насаженных однотипных строений.

Еще одна могила…

После смерти мужа Роза тоже переехала ко мне, поближе к Тимуру, который остался единственной нитью между нами и тем счастливым прошлым, когда еще все родные и близкие были живы. Ей с моей мамой есть что вспоминать. В воспоминаниях оживляется прошлое, где-то заново проживается.

Говорят, не хорошо жить прошлым. Типа, надо смотреть в будущее.