Однажды…

На Рижском рынке он случайно увидел, как какой-то здоровяк кавказец, пытаясь отнять барсетку у молоденькой цыганки, “ненароком” еще и пощупывает ее тело. Вдруг разгневанная цыганка с диком гиком бросила сумочку, в которую ранее ухватилась мертвой хваткой, и вцепилась зубами в его то ли в щеку, то ли в челюсть. От страшного рева люди вокруг содрогнулись. Кавказец вертел огромной головой, пытаясь стряхнуть эту взбесившуюся лисичку, но безрезультатно. Она рвала острыми ногтями его лицо, глаза, волосы. Рассыпались из кулька в грязь болгарские сигареты – “жертва” в бешенстве просто растоптал их тяжелыми ботами.

Мансур не помнил, как подлетел к дерущимся. В следующий миг, получив страшный удар кулаком в шею, кавказец растянулся лицом в снег, так и не поняв, кто его освободил от зуб цыганки, правда с оторванным кусочком плоти. Девушка с алыми от крови губами на секунду оторопело всмотрелась на юркого незнакомца, после выплюнула кровавую слизь и убежала. Следом, схватив барсетку, растворился в толпе зевак и Мансур – кто-то из сочувствующих крикнул о бегущих к месту схватки смотрящих. Издали были слышны крик и ругань. Ему не было резона сталкиваться с сородичами жертвы, ситуация была непонятная, и что немаловажно – это был чужой расклад и чужая территория.

Уже на следующий день ему стали известны подробности. Девчонка была племянницей цыганского барона Богдана. На рынке она заменяла захворавшую в этот день сестру Марину. Цыгане проживали не лучшие дни, как и многие в тогдашней России. Союз дышал на ладан, разваливался привычный уклад жизни советских народов, в том числе цыган. Надо было выживать в новых реалиях. Схватив мешок с товаром у сестры, Леда – так была имя юной цыганки, с привычной бесшабашностью без спроса умчалась на рынок. Тут ее – незнакомку с озорными глазами, и застукал смотрящий, который решил, что поймал зайца. От страха перед этой глыбой, она не смогла внятно объяснить ситуацию, а кавказец был груб с нею, еще и руки распустил. Тут она и очумела…

Цыгане и кавказцы меж собой быстро разобрались. Играть в войнушку не было резона. Цыгане на Рижском тогда платили дань кавказцам, а лишиться курицы, носящей хоть какие яйца из-за какого-то откусанного девчонкой кусочка плоти, представлялось глупо, если не комично, тем более что их брат вел себя тоже далеко не как "джигит".

Единственно, чего кавказцы допытывались у цыган: кто этот “черный”, вырубивший их сородича? Наконец им ответили, что это был брат Леды – имелся в виду Николай Кучерявый, чем-то смахивающий на Мансура.

На это смотрящие ничего не смогли предъявить – брат защищал честь сестры. Перетерли вопрос: кавказцы обещали вести себя более сдержанно – не сразу лезть с расправой, а обратиться к цыганским старшинам, а цыгане обязались предупреждать их о всяких своих не согласованных действиях на рынке…

Через неделю барсетка легла на стол Марины в ее палатке. Цыганка подняла глаза и изучающе посмотрела на незнакомца, за которым как тени бесшумно появились оба насторожившееся ее брата. Видимо первое впечатление было положительным. Она не возразила, когда незнакомец бесцеремонно плюхнулся в кресло перед ее столиком. И кивнула братьям – цыгане налили чай, открыли коробку с шоколадом…

Так началось их знакомство, которое далее выросло в международную преступную деятельность, если выражаться языком криминалистов, в обход правоохранительных и мафиозных структур нескольких стран. Они в этот день прозондировали почву. На следующий, более детально, продолжили у Богдана. А после у Корейца…

Сначала кавказцы заартачились – не хотели выпускать цыган “из-под себя” и с присущей им дерзостью послали людей Корейца куда по дальше. Хотя им предлагали вполне приемлемые условия. Цыгане по-прежнему будут промышлять на Рижском – это рынок, вокзал, близлежащие объекты, будут платить дань за свою деятельность – сигареты, всякие разводы и аферы… Но с наркотой завязывают, потому эта сфера уже не должна быть подконтрольной смотрящим. Ранее цыгане получали дурь у среднеазиатов, в небольшом количестве у азербайджанцев на Рижском фруктовом рынке, сами что-то умудрялись выращивать в каких-то затерянных дебрях, и по мелочи перепродавали клиентам.

Взамен прибывшие предлагали “дружбу” и содействия в разных специфических вопросах, в том числе, во взаимоотношениях с силовиками, а также со славянскими бригадами. Имелось в виду вероятные конфликтные ситуации, которые периодически возникали при столкновении различного плана интересов.

Кавказцы почуяли подвох. Они не понимали, почему Богдан отказывается от прибыльной деятельности и вообще, кто такие эти вежливые русаки, которые им диктуют непонятные условия. Кореец тогда делал первые шаги и почти не был известен на криминально-правовом пространстве РФ.

Получив грубый ответ, вежливые люди вежливо откланялись.

На следующий день цыгане исчезли с рынка – они просто не вышли промышлять. Их старейшин вызвали на разборку – они отказались, сославшись на занятость.