Однажды…

Арзуман налил ему. После, окинув взглядом аудиторию, остальным. Все, молча, выпили. Кто глоточками, кто залпом…

– Продолжайте, – предложила Аталай, с благодушием прильнув к плечам Ганмуратбека.

Длинный слегка зажмурился, словно восстанавливая нить рассказа.

– В ягодицах! Вы прервались на упругих ягодицах этой женщины, запечатанных на стекле, – скрупулезно подсказала Гюля. – Полагаю, эти сокровища не принадлежали Стефании Гродковой? Она была блондинка и немного другой комплекции.

– Ее мамочке, – угрюмо ответил рассказчик. – Она была не менее привлекательна, чем дочь… Но верно говорят, не родись красивой, родись счастливой. Красота не принесла Гродковой ожидаемого счастья…

Все это обозрение, которое я так долго описывал, на самом деле продлилось мгновение. Когда я ворвался в кабину, женщина успела обернуться. В следующий миг, я зажал ее рот ладонью. Она отчаянно сопротивлялась. Но я быстро сжал пальцами ее шейную артерию, у нее закатились глаза и тело обмякло.

Быстро завернув женщину в висевшее на сушилке полотенце, я уложил ее на пол. Завязал ее руки какими-то тряпками. Кружевные черные трусики сыграли рот кляпа…

– Фу!.. – прошипела Гюлечка. – Немедленно пропустите подробности!

– Сама ты… подробность… – огрызнулся вновь оживший Тельняшка.

Длинный улыбнулся, продолжил…

– Куцеба находился в спальне Стефании, на втором этаже, куда я бесшумно пробрался по лестнице. За дверью слышалась легкая музыка, мужской говор и счастливый женский смех.

“Прости меня, Господь, но ты, кажется, сам ведешь…”

Резко открыв дверь, я оказался внутри светлой до белизны комнаты. Стефания крикнула – она полунагая лежала на широкой софе – постель была не убрана. Ее полные счастья глаза в один миг наполнились ужасом.

Куцеба застыл с ребенком у окна. Он стоял ко мне спиной, лицом к большому широкому окну с сияющими стеклами, в которых отражался ослепительный солнечный свет. И медленно обернулся…

Наши глаза встретились. Никогда не забуду его усталый взгляд с бесконечной тоской.

– Не здесь…

– Положи ребенка! – я не узнал свой голос. Ребенок, словно почувствовав предстоящую трагедию, сначала сморщил личико, затем громко заплакал.

Он медленно, не сводя с меня взгляд, передал дитя матери, которая схватила его и быстро юркнула в угол.

– Не надо!.. – он безнадежно произнес, пытаясь отгородиться от беды руками.

Очередной хлопок, на этот раз с тихим треском, образовал во лбу Куцебы маленькую, аккуратную точку, вмиг расплывшуюся красной оболочкой. Секунду он еще стоял в той позиции, когда его настигла смерть, тупо глядя на меня. Затем тело неуклюже повалилось навзничь.

Струйка крови, брызнувшая с затылка на окно, окрасила солнечные лучи в алый цвет. Пуля, образовав в стекле дыру с трещинами, с близкого расстояния вышла на вылет.

Стефания с застывшим взглядом проследила за падением тела, кажется, попыталась закричать, но не получилось. Крик заглох в горле, так и не выйдя наружу. Я, молча, наблюдал, как ее лицо постепенно выровнялось, а взгляд приобрел осмысленность. В глазах появились слезы – она беззвучно плакала.

– Где мама? Что вы с ней сделали?..

Ребенок во всю мощь кричал, и она бессознательными движениями пыталась закрыть его рот.

– Он задохнется…

– Будь ты проклят! – глаза ее, полные ненависти, впились в меня.

– …

– И нас… убьешь?

Голос задрожал. Она вдруг, видимо, с ужасом осознала, что все может быть еще хуже.

Я затылком почувствовал, как Катя тихо прокралась и встала за мной.

– Как он? – я по инерции продолжал держать на прицеле Стефанию, хотя в этом не было надобности. Смирнова осторожно опустила мою руку.

– Плохой. Рана тяжелая…

Алис был профи. В миг среагировал и выстрелил в голову. Эти парни прекрасно помнят о существовании бронежилетов.

– Где система видеонаблюдения?

– В соседней комнате… – машинально ответила Стефания и сморщилась. Вероятно, пыталась сосредоточиться:

– Вы не ответили… – голос сорвался, и она заплакала.

– Вы будете жить.

– …

– Как его назвали? – я кивнул на ребенка.

– Какое теперь… это имеет значение?.. – Стефания ответила сквозь рыдание. – Теперь… назовется Иваном… Почему вы это сделали? Все было так хорошо…

Почувствовав на руке прикосновение вновь появившейся Кати, я вздохнул:

– Зови его. Сами не справимся…

Глава VII

Пуля попала Петричу чуть выше виска и образовала глубокую рану. Выходное отверстие зияло почти на макушке. Мы его уложили на диване в прихожей, как могли обработали рану. Лишь один раз он открыл налитые кровью глаза, что-то нечленораздельно промычал. После вновь отключился.

Семейку Гродковых связали, закрыли рты скотчем. “Мама” – на нее наспех надели ее халат – и “Брат” – оба очнулись, теперь с ужасом хлопали на нас глазами. Обоих закрыли в отдельной комнате.

А со Стефанией повозились. Несмотря на уговоры, она с обезумевшими глазами намертво вцепилась в ребенка…

– А ребенок вам зачем? – в истерике завизжала Аталай. – Чего от ребенка хотели, изверг?