Однажды была осень

— Тютчев Федор Иванович, — не обращая внимания на ее досаду, пояснил Валентин. — Когда его юная любовница, подарившая ему троих внебрачных детей, умерла от чахотки, он не находил себе места от горя. И супруга Тютчева, Эрнестина, кстати сказать, мать троих законных его детей, утешала главу семьи, как могла, говоря, что печаль мужа для нее священна, какова бы ни была ее причина.

— А ты откуда знаешь? — поразилась Лина. — Ну… тогда были другие нравы.

— Нравы всегда одинаковые — за любимым можно пойти на край света. На грань моральных допусков. Пойдешь? — Глаза Валентина уже не смеялись.

— Нет! Еще чего! Не пойду! Мне и здесь хорошо. То есть плохо, — запуталась Лина. — Но все равно не пойду. Ты рассказываешь мне небылицы. Или дразнишь меня. А я хочу, чтоб все по-старому! Понимаешь?!

— Хотеть можно только от себя, — Валентин развел руками, как будто выражая сожаление. — Некоторые обстоятельства сильнее нас. Их приходится принимать как данность.

— Угу. Типа: если избежать изнасилования не получается, то расслабься и получи удовольствие? — усмехнулась Лина.

— Тебе не идет. Давай с этого места сначала: чего ты хочешь от себя?

— Тогда я хочу… терпения, — с трудом сформулировала Лина. — Чтобы переждать. А там видно будет.

— А это не ко мне, это к господу богу, — тут же парировал Валентин.

— Ну Валя! — вдруг капризно и сердито, как маленькая, крикнула Лина. — Ты должен, должен мне помочь! Ты должен сказать, что мне делать! Ты мужчина, в конце концов, тебе проще на это посмотреть с его стороны. Ты же сам говоришь, что ты психолог не собачий, а человеческий! Что у вас там говорят клиенткам в таких случаях? Ну дают же какие-то советы? Как себя вести, что делать? Представь, что я пришла к тебе на прием. Вообще-то оно так и было, между прочим!

— Советы дают только шарлатаны. Настоящие психологи заставляют думать и искать ответ самостоятельно. Я так полагаю. — Казалось, на Валентина ее вспышка не произвела ни малейшего впечатления.

— Но я не могу оставаться с этим, как же ты не понимаешь? Я думаю обо всем этом день и ночь, мне наплевать на все, кроме этого, я уже стала истеричкой, — всхлипнула Лина, совершенно вымотанная этим странным разговором, каких еще никогда в жизни ни с кем не вела. — Мы же пришли туда, откуда начали!

— Это тебе только кажется, честное слово, — ласково, как маленькой, сказал ей Валентин. — Ну ладно… ты сказала, что хочешь выждать некоторое время, ничего не предпринимая. Это разумное решение. Теперь представь, что сидишь в аэропорту и ждешь свой рейс. Он задерживается. В зале ожидания много народа, душно, нет свободных мест, капризничают дети. Но сдавать билет ты не хочешь. Если все время смотреть на часы и просто ждать, то изнервничаешься, считая минуты и складывая их в часы. Что ты будешь делать, чтобы ожидание не было таким мучительным?

— Ну… пойду прогуляться. Почитаю журнал. Поговорю по телефону. Заплачу за вип-зал и там посплю. Да мало ли что!

— Хорошо. Чем ты можешь занять себя сейчас, пока ждешь… информации о своем рейсе?

— Ну… Андрей, это сын… Хотя, конечно… Понимаешь, ему почти пятнадцать… Буська! С ней столько возни, она же совсем у меня как человечек. Фитнес, йога, — Лина добросовестно вникала в предполагаемые обстоятельства. — Можно отдохнуть съездить, у меня подружка в Израиле живет. Ты не думай, у меня вообще подруг много, то есть знакомых. Я в театр хожу, в филармонию, книги покупаю. Клуб верховой езды два раза в неделю. И за домом надо следить.

— Уважаемые пассажиры, ваш рейс откладывается на восемь часов. О времени регистрации сообщим дополнительно, — утрированно-приятным голосом произнес Валентин. — Что еще?

— А разве мало?! — разозлилась Лина. — Что мне — в школу клоунов пойти? Или промоутером стать и колбасу раздавать в супермаркете?

— Отличная идея! Обе хороши! — одобрил Валентин. — Профессиональный оптимизм и разумная трудотерапия. Кстати, в твоем фитнес-центре обучают стриптизу? Попробуй, очень полезная вещь. Одна моя знакомая примерно в такой же ситуации, как у тебя, наняла себе дорогущего тренера, освоила новое направление… и очень повысила себе самооценку.

— Ты издеваешься, — догадалась Лина. — Только я не пойму — зачем?

— Я не издеваюсь. Все эти годы твой муж шел вперед, развивался, менялся, рос. А ты ходила по кругу, который сейчас только что сама обрисовала. Он достаточно широкий, я не спорю, но он все равно — круг, — теперь Валентин говорил осторожно, тщательно подбирая слова.

— То есть ты хочешь сказать, что я ему стала неинтересна? И поэтому он завел любовницу! Очень свежая мысль, спасибо! — издевательски похлопала в ладоши Лина. — Пойду штудировать Гегеля к его возвращению. Его подружка наверняка суперинтеллектуалка. Они там в Праге проводят брейн-ринги.

— Тебе идет, когда ты злишься, — Валентин склонил голову набок, любуясь ею. — Пойми: ты стала неинтересна самой себе. Он — это уже вторично. Тебе не на что опереться в себе.