— Разве ты еще не поняла, глупая девчонка? Ты не помнишь мои слова, произнесенные в Межлесье? Любое проклятье имеет свою цену. А столь сильное тем более. Чтобы снять проклятье, Аспид должен пожертвовать самым дорогим, самым ценным, тем, без чего он не представляет свою жизнь. Думаешь, этот жестокий подонок способен на любовь? Нет! Он никогда и никого не любил. И не полюбит.
Она вновь засмеялась, запрокинув голову наверх.
— Я обвела его вокруг пальца. Самого сильного мага всех королевств. Он не знаком с магией фейри! Забавно, не так ли? Какое-то простое заклятье, и Змеиный Король подчиняется слабой человеческой девушке.
Я нахмурилась.
— О чем вы говорите?
Лиардон вдруг достала из шкафчика стола бутыль со сверкающей зеленой субстанцией. В нос тут же ударил знакомый запах мыла и дерева. Я вскинула на русалку испуганный взгляд. Что..
— Твое сердце уже его любит. А его любит твое, но не по-настоящему. Для любовных чар мне нужна была капля твоей крови и часть его души. Смотри, какое зловонное сияние, — русалка постучала по стеклу ногтем. — Никогда не видела такого цвета. Это его любовь к тебе. Разбей я ее, и он возненавидит тебя столь сильно, что ты будешь молить о смерти.
Гортань свело. Я знала, что нужно спросить еще… Спросить что-то важное…
Но глупое сердце трепыхалось и трепыхалось, пока я сидела наверняка бледная, словно растворяющийся призрак. Мне хотелось раствориться.
Вот как. Так это все чары.
— Вы сделали меня жертвой!
— Да. И не было ни дня, когда я бы сожалела об этом. Ради спасения своих сестер, я сделаю что угодно. Поэтому ты ключ, Арииия, — протянула она мерзко. — Он должен пожертвовать самым дорогим, чтобы снять проклятье.
Я вскочила, неуклюже опрокинув стул, и схватив со стола конфеты, двинулась прочь из лавки гаданий госпожи Лиардон.
— Беги, беги, наша прелестная звездочка. Но Лис уже идет за тобой.
Русалка все смеялась и смеялась мне в след, и я слышала эти ужасные звуки даже тогда, когда оказалась на холодной Сладкой улице.
Я неслась, не разбирая дороги, пока горькие предательские слезы все текли и текли по моим щекам.
Он никогда меня не любил. И не полюбит.
Это все чары.
Это все чары.
Это все чары.
Это все чары.
Это все чары.
Из моей груди вышел весь воздух, когда я врезалась в мужчину с медовыми глазами. Его рот изогнулся в усмешке.
— Давно не видились, Анна, — он поморщился. — Ненавижу стирать воспоминания. Но вы зашли туда, куда не следует. Расслабьтесь.
— Что вы?
Я дернулась, но темнота наступила быстрее, чем я успела вырваться из тисков его объятий.
По моим щекам струились слезы.
Вот что я оплакивала в кондитерской господина Буно. Вот причина, по которой мне снились кошмары.
Я не могла сделать и вдоха.
Вот в чем дело. В чарах.
Он всегда так произносил это прозвище… Будто я была чем-то особенным, бесценным. Его самым обожаемым сокровищем.
И очевидно самым ненастоящим.
Искусственным.
Мозг у меня застопорился. У меня не сразу получилось осознать, что все чувства Киллиана являлись ложью. Я не могла осознать этого, не могла… потому что…
— Ария, — тихо сказал герцог Блеймонд, прижимая меня к себе. Его руки неуверенно легли на мои плечи. — Анна. Полагаю, теперь мне следует так вас называть? Вам следует успокоиться.
Успокоиться?
Я дрожала. Из моего горла вырывались всхлипы.
Наверное, мне нужно было догадаться. Мне нужно было…
— Блеймонд!
Киллиан ворвался прежде, чем я успела скатиться в истерику. Я быстро отвернулась, не давая мужчине увидеть мои слезы.
“Киллиан не любит тебя”, — гадко шептало сознание. — “Это все чары. Ты настоящая дура, если действительно думала, что он может тебя полюбить.”
Нет. Это все неправда. Неправда!