Однажды я станцую для тебя

Он вернулся на сцену, я побежала в другую сторону. Как каждый год за час до поднятия занавеса, стартовала общая паника. Кто-то из девочек плакал и повторял, что не хочет выходить на сцену, Бертий была еще совсем не готова к началу концерта, зато готова хорошенько отшлепать трусих. Что до больших девочек-подростков, некоторые из них позеленели от страха, да так, что их вот-вот стошнит, а другие все время хихикали, думая о мальчиках, которые придут к ним на концерт. Увидев меня, Бертий облегченно заулыбалась, но улыбка не смогла скрыть усталость. Я должна ей помочь и хочу это сделать. Я вполне могу исполнить свою роль, натянув маску веселого, сияющего и увлеченного педагога. Я хлопнула в ладоши. Понемногу крики, разговоры и рыдания стали затихать, а потом и вообще смолкли. Все головы повернулись ко мне. И тут же мои ученицы, словно рой бабочек, слетелись ко мне – маленькие, большие, дети, подростки. Я с радостью окунулась в море любви: мои чувства были искренними. Не без труда стряхнув с себя малышек, я добралась до Бертий и горячо расцеловала ее.

– Пойди отдохни, – велела я. – Принимаю у тебя смену. А ты пока иди готовиться. Я перекинулась парой слов с Сандро, у него вроде все в порядке. А как там Фиона, все сделала?

– Ты себе не представляешь! Она была в полной боевой готовности уже в десять утра. Честное слово, молодость – это что-то немыслимое!

Кто бы спорил. Она ушла, а я взялась за дело.

Без десяти восемь характерный стук Огюстовой трости разнесся по коридорам, ведущим к гримерке. Я попросила всех успокоиться. Он открыл дверь и оглядел помещение, его глаза ненадолго остановились на мне, после чего он обратился к ученицам:

– Барышни, вы великолепны. Желаю вам получить удовольствие сегодня вечером и не подвести своих учителей. Я заберу у вас Ортанс.

Я удивленно нахмурилась.

– Будешь на концерте сидеть в зале вместе со мной, тебе не следует находиться за кулисами.

Он был прав, здесь не мое место, это уже не мои ученицы, и я не стану корчить из себя надзирательницу. Он протянул мне руку. По дороге я встретила Сандро, Бертий и Фиону, поцеловала их и пожелала удачи. Фиона придержала меня:

– Спасибо за доверие, Ортанс, никогда мне не доставляло такое удовольствие и преподавание, и танец.

– Ты это заслужила в любом случае и можешь собой гордиться.

Я еще раз чмокнула ее в щеку и побежала к ожидавшему меня Огюсту. Он покачал головой, оценив, как быстро и уверенно я передвигаюсь.

– Что же мне с тобой делать, дорогая Ортанс? – пробормотал он, беря меня за руку.

Концерт имел настоящий успех, ученицы были одна другой красивей, одна другой грациозней. Школа все сделала с размахом. Сандро, Бертий и Фиона лучились гордостью, они работали вместе и поддерживали друг друга, я была счастлива за них. И не испытывала ни малейшей зависти. Мне ни разу не захотелось подняться к ним на сцену. Я помнила эту жизнь, которую тоже вела, конечно же, с радостью, увлечением, мотивацией, однако не будучи до конца искренней с самой собой. Теперь я твердо знала, что мне это не нужно: я все продумала и пришла к выводу, что модная парижская танцшкола – это не мое, как и та беспокойная и одурманивающая жизнь, которая с ней связана.

Я уже однажды чувствовала такое охлаждение, это случилось через несколько месяцев после смерти родителей. Но тогда в мою жизнь вошел Эмерик, и он хотел именно такую женщину, какой я была.

Сегодня я была готова и не решалась в это верить. Экзамен, которому меня подверг Огюст, был, конечно, малозаметным, но от этого не менее очевидным. Что он думает обо мне? Когда смолкли аплодисменты, мы снова сели в свои кресла. Я смотрела на родителей учеников – вспоминая, естественно, своих, – на бабушек и дедушек, на большие семьи, гордящиеся своими детьми. И они имели на это полное право. Из-за кулис были слышны крики “ура!”, доносились аплодисменты – все наконец-то расслабились. Ну вот, все удалось: еще один выпускной концерт, успешный, красивый. Теперь настал час восторга и радости. Некоторые девчонки не сомкнут глаз всю ночь, снова и снова переживая эти два часа счастья, возбужденные адреналином сцены. Я повернулась к Огюсту, он погрузился в свои мысли, взгляд неподвижно застыл на закрытом занавесе. Этот старый танцовщик прожил в балете тысячу жизней – с их успехами, испытаниями, разочарованиями, тяжелыми травмами, – всегда умея выстоять, и наверняка только он сумеет мне все разъяснить.

– Что ты думаешь о нововведениях Бертий? – спросил он. – Ты согласна с ними? Я так и не услышал твоего мнения, Сандро следует за ней, не размышляя… а вот ты как?

Я теребила руки.

– Все получится хорошо, – с трудом выдавила я.

Огюст хохотнул, а я опять подняла голову. Он иронично косился на меня:

– Твое воодушевление впечатляет, Ортанс. Будь откровенна со мной и не бойся, я не засланный казачок, зондирующий твою реакцию. Мною движет любопытство. Я доверил вам школу, вы трое – мои любимые ученики, каждый по разным причинам, и мне интересно знать, как все будет развиваться. Ты имеешь право на другое мнение…

От него не спрячешься и от ответа не улизнешь.