Однажды ночью в августе

Агати закончила читать и подняла глаза на «зрителей», чтобы оценить произведенное ею впечатление. К ее удивлению, Элли заговорила первой.

– Что ж, тетушка, думаю, тебе стоит поехать, – решительно заявила она. – Особенно если дядя собирается взять все дорожные расходы на себя.

Манолис взглянул на Ставроса и впервые за несколько дней увидел на его лице улыбку. Стало ясно, что содержание письма ему уже известно.

– А ты что думаешь, Ставрос? – спросила Элли.

Манолис посмотрел в глаза своему другу.

– Думаю, нам стоит поехать, – сказал Ставрос.

– Наверное, вы тоже смогли бы принять участие в этой программе массовой иммиграции? – предположил Филиппос.

Манолис знал Ставроса достаточно хорошо и понимал, почему перспектива поездки в Австралию кажется другу столь заманчивой. Кроме того, что смена места жительства давала им с Агати шанс начать новую жизнь, это навсегда избавило бы его от страха рано или поздно быть настигнутым гневной супругой.

Элли немного устала, поэтому они с мужем решили пойти домой.

– Спасибо за ужин, дорогая тетушка, – поблагодарила она Агати.

– А тебе спасибо за прекрасные новости о ребенке, агапе му, – откликнулась та.

– Я серьезно думаю, что вам стоит поехать, – тихо сказала Элли своей тете. – Тебе ведь уже не нужно за мной присматривать.

– Да, но ребенок! Вы точно справитесь? – забеспокоилась Агати.

– Конечно справимся, – заверила ее Элли, ласково посмотрев на мужа. – Теперь у меня есть Филиппос.

– И потом, кто знает? – воскликнул Филиппос. – Может быть, однажды мы тоже переберемся в Австралию. Уверен, и там можно было бы открыть кондитерскую.

– Но ведь никто не говорит о переезде! Пока что Павлос просто приглашает меня на открытие бузукии… – возмутилась Агати.

– Ты же сама понимаешь, тетушка, что это не просто приглашение на открытие нового ресторана. – Элли легонько коснулась руки Агати.

Все понимали, что Элли права. Скорее всего, если они уедут, то уже не вернутся.

Элли и Филиппос ушли. Ставрос наполнил стаканы.

– Побудь с нами еще немного, Манолис, – попросил он.

Они сели за кухонный стол, на котором громоздились немытые тарелки. Ставросу явно не терпелось обсудить новости с Манолисом.

– Я все-таки думаю, что стоит поехать, – начал он. – Только представь себе, Агати! Нам больше не нужно будет сдавать комнаты. И хотя времена золотой лихорадки давно прошли, там наверняка есть и другие сокровища. Совершенно новая жизнь…

Агати с нежностью посмотрела на своего спутника. Ей тоже нравилась идея навсегда избавиться от угрозы встречи с женой Ставроса.

– А ты как считаешь, Манолис? – спросила она.

– Это прекрасная возможность, которую, я думаю, не стоит упускать.

Судьбоносное решение нередко принимается гораздо легче, чем незначительное. В тот вечер Агати потратила гораздо больше времени на то, чтобы решить, какой пирог испечь к ужину, чем на то, чтобы обдумать приглашение троюродного брата. Решение было принято еще до того, как все пошли спать.

В ту ночь Манолис долго не мог уснуть. Его одолевала безмерная грусть. Он не представлял себе жизни без этих людей, которые стали ему родными.

Когда наступило утро, Манолис встал с постели, подошел к окну и отдернул шторы. Ему хотелось увидеть, как восходит солнце. И только сейчас он наконец понял: минувшей ночью ему было грустно не от предстоящей разлуки с друзьями. Он расставался с Грецией. Практически не осознавая этого, Манолис принял решение поехать вместе со Ставросом и Агати.

В Австралии он тоже сможет начать новую жизнь. Все называли ее страной возможностей, и не было еще ни одного грека, который бы захотел вернуться оттуда на родину. К тому же в Греции царила военная диктатура, и наконец избавиться от нее тоже было бы неплохо. Власть в стране принадлежала теперь «черным полковникам», и тюрьмы Греции были полны политзаключенных, которых, по слухам, там жестоко пытали. Манолиса пока не коснулись эти перемены, однако его друг Михалис, придерживавшийся левых взглядов, уехал во Францию, чтобы избежать преследований.

Навсегда покинуть Грецию его заставляло и еще одно, более личное обстоятельство. Он наконец сможет освободиться от бремени прошлого. В конце концов, не только Ставросу было от кого убегать. Только Манолиса преследовали призраки, а не реальный человек.

* * *

Ближайшие дни Агати была занята исключительно приготовлениями к отъезду. Она отправила своему брату телеграмму, и деньги на дорогу были почти сразу же переведены на ее банковский счет. Павлос явно был человеком небедным. Он прислал деньги на два билета – для Агати и Ставроса, – а его секретарь изучил расписание всех рейсов в Австралию. Корабль отплывал через три недели.

Агати принялась упаковывать свои фарфоровые фигурки и складывать одежду в чемодан. Элли с Филиппосом попросили разрешения забрать после отъезда Агати ее обеденный стол и стулья, а остальную мебель решили оставить в квартире.