Однажды разбитое сердце

Эванджелина выглянула с балкона. Новообращенный, запертый внутри упавшей клетки, еще не сломал замок, но, учитывая, как он боролся с ним, разрывая пальцами прутья и грозно рыча, Эванджелина не сомневалась, что этот молодой человек недолго пробудет в заточении. Им нужно было убираться отсюда, но Хаос только что обмолвился, что забрал медальон у Вульфрика Доблестного.

Хаос жил в то же время, что и Доблести. Джекс говорил, что Хаос стар, как сам Север, но до сих пор Эванджелина не осознавала в полной мере эти слова.

Должно быть, волнение отразилось на ее лице.

Джекс, стоящий рядом с ней, напрягся, словно тетива лука.

После Хаос сказал:

– Если интересно узнать о Доблестях, то я могу рассказать все, что захочешь. Я был там, и я знаю истинную правду.

«Нет. – Голос Джекса прогрохотал в ее голове, и на этот раз безжалостное выражение лица соответствовало его словам. – Даже не думай об этом».

На заднем фоне загремели клетки.

– Это недорого тебе обойдется, – продолжил Хаос. – Я отвечу на любые твои вопросы в обмен на один укус.

– Я думала, ты не можешь снять шлем.

– Он пытается задержать нас, чтобы у его новообращенных была добыча, которую можно преследовать, – сообщил Джекс.

Но Эванджелине не нужны были предупреждения Джекса, чтобы понять, что это – опрометчивая сделка. Может, она и пошутила однажды, что заключит сделку с другой Мойрой, но больше она этого делать не станет. Хватало и того, что она по-прежнему должна была один поцелуй Джексу; и Эванджелина не хотела быть в долгу перед этим вампиром.

– Спасибо за предложение, но, думаю, мне лучше уйти, пока твои новообращенные не выбрались наружу.

Хаос отпустил медальон и откинулся на спинку кресла.

– Если ты выберешься и передумаешь, возвращайся в любое время, принцесса.

– Я…

Джекс не позволил ей закончить, тут же вытолкнув за дверь.

В залах подземного царства Хаоса было темнее, чем она помнила. Половина свечей догорела, окутывая их с Джексом тенями и дымом, пока они спешно шагали по первому коридору.

– Пообещай мне, что ты никогда не позволишь ему укусить тебя, – сказал Джекс.

– В этом не будет надобности, если ты расскажешь, что тебе нужно за Аркой Доблестей.

– Я думал, ты хочешь, чтобы наше партнерство было направлено на поиск убийцы Аполлона, а не на другие мои цели. – Тон Джекса стал жестче, когда он дошел до помещения с клетками.

Эванджелина услышала звон цепей еще до того, как они вошли внутрь. Она не забыла о стоящих там клетках, но не ожидала, что все они будут полны обезумевших новообращенных.

Ужас сковывал ее грудь, подобно когтистой руке, каждый раз, когда один из них кричал.

– Я сделаю тебя бессмертной, если ты откроешь клетку!

– Я лишь слегка прикушу, – обещал другой.

– Некоторым людям нравится, когда их кусают.

– Эва… это ты? – Голос был более мягким, и от знакомого тембра сердце Эванджелины сжалось.

«Люк».

Она не слышала голос Люка уже несколько месяцев, но он звучал как прежде, если не прекраснее.

Должно быть, это какая-то вампирская уловка.

– Не останавливайся. – Джекс потянул ее за руку. Но ему следовало тянуть сильнее. Он должен был задействовать всю свою божественную силу Мойр, потому что, хоть разум Эванджелины и был согласен с Джексом, человеческое сердце заставило ее остановиться. Эванджелина выдернула руку из хватки Джекса и посмотрела на висящую сверху клетку, встретившись с взглядом своей первой любви.

42

Что-то мокрое стекало по щеке Эванджелины. Она плакала, но не могла объяснить почему. Она не знала, была ли причина во внезапно нахлынувших эмоциях, которые просто выплескивались наружу, или все дело в том, что она увидела некогда любимого Люка, запертого в клетке, в глазах которого смешалось обожание и ужас.

– Это действительно ты, – выдохнул Люк. Он вцепился в прутья решетки двумя красивыми смуглыми руками, не сводя с нее глаз. И никакая сила в мире не смогла бы заставить ее отвести от него взгляд. И дело было не в вампирском очаровании или мерцающих золотистых искорках в глазах, которых она раньше не замечала. Его глаза отличались – отличались от тех, что она помнила, но что-то оставалось прежним. Невероятно теплый карий оттенок был все тем же, каким он хранился в ее воспоминаниях, от которых она пыталась избавиться, но так и не смогла.

– Я так много должен тебе рассказать, Эва. Но ты должна мне помочь выбраться из этой клетки: если я не сбегу до рассвета, они убьют меня.

– Как ты вообще здесь оказался? – спросила она на одном дыхании, ее сердце колотилось так быстро, что было трудно подбирать слова. Словно извращенные проделки разума пытались ответить на ее желания. «Вот тот юноша, по которому ты месяцами тосковала, а теперь он может умереть, но если ты попытаешься ему помочь, то умрешь сама».

– Лисичка, – вмешался Джекс, – нам нужно идти. Он скажет тебе все что угодно, чтобы выбраться из этой клетки и укусить тебя.