Однажды разбитое сердце

Она собиралась спросить, не пытается ли он просто заставить ее пролить кровь, но решила не терять времени. Уколов палец об один из наиболее острых узоров железных ворот, она выдавила каплю крови и быстро прижала ее к замку.

– Откройся, пожалуйста.

Волшебство сработало мгновенно. Замок щелкнул, и дверь широко распахнулась, отчего у Эванджелины отвисла челюсть.

– Как ты узнал, что это сработает? – спросила она.

Джекс двигался слишком быстро, чтобы Эванджелина могла поспевать за ним.

– Сейчас не время и не место говорить об этом, – сказал он с другой стороны ворот, а затем захлопнул их.

Замок, который она только что открыла, закрылся с тихим щелчком, заставив ее с болью осознать, столь мало отделяло их с Джексом друг от друга. Казалось, он тоже думал об этом. Он добровольно вошел в клетку, но теперь рассматривал замок, словно вор, обдумывающий все возможные способы его взлома.

44

Если Джекс решит выбраться из своей тюрьмы, Эванджелина сомневалась, что это потребует больших усилий.

Ей нужно было найти способ отвлечь его.

Эванджелина могла бы расспросить его о чем-нибудь, что показалось бы ему интересным. Она хотела расспросить его о замке́ и о том, почему ее кровь открыла его. Но он отмахнулся от этой темы. Эванджелина также подумала, не знает ли она уже ответ – не связана ли ее способность магически открывать замок с Аркой Доблестей. Когда Аполлон рассказал ей о пророчестве, запершем арку, он сказал, что, когда каждая его строчка исполнится, будет создан ключ, который откроет арку. Что, если она и есть тот ключ?

Могло ли быть это возможным? Или просто все невероятные события, произошедшие сегодняшним вечером, наконец-то дошли до разума Эванджелины и подарили ей иллюзию волшебного чуда? Только это не было похоже на иллюзию, стоило ей вспомнить каждый раз, когда она проходила через арку. Все они шептали слова, которые имели бы гораздо больше смысла, если бы она была этим пророческим ключом.

«Мы так рады, что ты нашла нас».

«Мы ждали тебя…»

«Ты тоже могла бы отпереть меня».

Неприятная дрожь промчалась по телу. Она не хотела иметь ничего общего с Аркой Доблестей. И уж точно не хотела быть ключом, даже если эта способность помогла ей спасти жизнь. Хотя, если она хотела остаться в живых, ей нужно было занять Джекса.

К счастью, Эванджелина не растерялась. Был один вопрос, который терзал ее уже некоторое время.

– Расскажи, что произошло между тобой и принцессой из Меридианной империи, о которой Хаос и ЛаЛа упоминали ранее. Донателле.

– Нет. – Голос Джекса был полон язвительности. – Я не буду говорить о ней. Никогда.

Тема была идеальной.

Раньше при упоминании принцессы Джекс просто вздрагивал, а затем быстро скрывал выражение своего лица. Но либо у него были проблемы с самоконтролем, либо вампирский яд усилил его эмоции. Эванджелина снова почувствовала пристальный взгляд Джекса, но он больше не давил на ее шею или пульсирующую артерию. Тепло охватило все ее тело.

– Не повезло, Джекс. – Эванджелина скрестила руки на груди, наблюдая, как он расхаживает взад-вперед по своей клетке. – Тебе нужно отвлечься, поэтому ты будешь говорить о принцессе Донателле. Меня не волнует, скажешь ли ты, как сильно ее ненавидишь или как сильно любишь. Ты можешь хоть сонеты слагать о том, какая она красивая или какого цвета ее волосы.

Джекс издал сдавленный звук, который чем-то отдаленно напоминал смех.

– Она не из тех девушек, о которых слагают сонеты. – Но что-то в его голосе изменилось, смягчилось, и у Эванджелины возникло странное неприятное ощущение, что он действительно слагал бы об этой девушке сонеты. – Когда я впервые встретил ее, она угрожала сбросить меня с небесной кареты.

– И поэтому она тебе понравилась? – спросила Эванджелина.

– Я пригрозил убить ее. – Он сказал это так, будто они флиртовали.

– Это ужасная история любви, Джекс.

– Кто сказал, что это история любви? – Его тон снова стал недовольным. Эванджелина подумала, что он прекратит на этом разговор. К ее удивлению, он продолжил: – Когда мы встретились снова, я поцеловал ее.

Он сказал «я поцеловал ее» так, как любой другой человек рассказал бы о том, что ударил человека в спину ножом. В этом не было ничего страстного или романтичного, подтверждающего, что у Джекса искаженные понятия о любви. Но почему-то мысль о том, что Джекс целует принцессу, заставила Эванджелину внутренне содрогнуться от боли.

– Ты поцеловал ее, потому что думал, что она твоя настоящая любовь?

– Нет. Мне кое-что было нужно от нее. Я сказал, что мой поцелуй убьет ее, если она не даст мне желаемого.

– Подожди, хочешь сказать, твой поцелуй не смертелен, если ты этого не хочешь?