Однажды разбитое сердце

Не имело значения, что он был нежен, что костяшки его пальцев едва касались ее кожи, прокладывая путь от ее груди к задней части шеи, в то время как другая рука путешествовала к бедру, медленно перебирая юбки, когда он притянул ее ближе к себе. В склепе было холодно, но Джекс был достаточно теплым, чтобы обогреть каждый сантиметр Эванджелины. Его рука соскользнула с ее шеи, запутавшись в волосах и перебирая пальцами пряди, прежде чем смахнуть их с шеи и…

Его зубы задели ее пульсирующую артерию.

– Джекс… – Внезапно стало невозможно говорить. Его горячий рот прижался к ее горлу, а зубы коснулись кожи. Его зубы! Эванджелина наконец уперлась ему в грудь ладонями. Но это было так же бесполезно, как и сражаться с глыбой мрамора. Горячим, выточенным мрамором. Она хотела попросить его не кусать ее, но произносить слово «кусать» в тот момент казалось не самой мудрой идеей.

– Ты не захочешь этого после…

– Я не думаю о том, что будет после. – Он лизнул ее, одним неторопливым движением скользнув языком вдоль горла.

Эванджелина ахнула:

– Я тебе даже не нравлюсь.

– Ты мне нравишься прямо сейчас. Ты мне очень нравишься. – Он нежно посасывал ее кожу. – На самом деле я не могу придумать ничего другого, что нравилось бы мне больше.

– Джекс, все дело в яде вампиров. – Она надавила на его грудь сильнее, отчаяннее, но он, казалось, не заметил этого. Его язык был на ее шее, играя с ее артерией. – Ты… – Эванджелина запнулась, когда зубы Джекса снова задели ее, царапая чувствительную кожу и даря невероятно приятные ощущения, каких не должно было быть.

Она должна была остановить это. Один укус. Одна пролитая капля крови, и они оба окажутся в беде.

– Если сделаешь это… то больше никогда не увидишь солнца. Разве ты не будешь скучать по солнцу?

Его единственным ответом было еще одно мучительное посасывание, а затем его рука сжалась вокруг ее бедер, притягивая ближе, словно готовясь к…

– Я нужна тебе, чтобы открыть Арку Доблестей!

Джекс замер после ее слов.

Его дыхание стало прерывистым, когда губы нависли над ее пульсирующей артерией. Он не укусил ее. Но и не выпустил из своих рук. Лишь прижал ее к себе еще крепче. Джекс сгорал от желания прикоснуться к ней. Эванджелина попыталась выровнять дыхание, уверенная, что он чувствует учащенное биение сердца и слышит, как кровь бурлит в ее венах. Но он не разжал губ.

Он не двигался, лишь вдыхал и выдыхал.

Она не знала, сколько времени они простояли так, заключенные в объятия, которым она не могла сопротивляться, а Джекс, казалось, не мог их разжать. Были моменты, когда он боролся. Он запутался в ее волосах пальцами, холодными кончиками коснувшись ее головы…

Холодные. Его руки были холодными.

Эванджелина осмелилась поднять голову, когда утренний солнечный свет проник сквозь окно мавзолея. Они пережили эту ночь.

Руки Джекса напряглись, как будто он осознал то же самое.

Все, что пылало до этого, внезапно стало похоже на лед. Его грудь, его руки, его дыхание на ее шее.

Он медленно отстранился от нее скованными, неловкими движениями. Он снова стал тем Джексом, который отнес ее в квартиру ЛаЛы. Жар, желание, голод – все исчезло вместе с ночью. Его руки были неуклюжи, пока он высвобождал пальцы из ее волос, и это жутко напомнило Эванджелине о том, как Аполлон освободился от магии Джекса. Только Джекс не злился, а просто чувствовал себя весьма неловко.

По крайней мере, он не смеялся. Эванджелина не думала, что смогла бы вытерпеть его поддразнивания за то, что она позволила ему подойти столь близко, или за то, что ахнула, когда он лизнул ее шею.

Ее щеки внезапно налились румянцем, и Эванджелина была благодарна, что он не смотрел на нее, когда наклонился поднять свой кинжал.

Она воспользовалась моментом, чтобы пригладить волосы и сделать глубокий вдох, вдыхая вместо аромата Джекса прохладное, свежее утро.

– Вот. – Голос Джекса раздался прямо у нее за спиной. А после она почувствовала свою накидку с оборками. Он накинул ее ей на плечи и спешно закрепил ремешки на корсете. – Если замерзнешь до смерти, то все усилия, которые я приложил для сохранения твой жизни, будут потрачены впустую. – Его насмешливый тон вернулся, жесткий и резкий, но все же она почувствовала нежное прикосновение его пальцев к своей шее, прежде чем он отстранился.

Эванджелина старалась не реагировать. Она даже не была уверена, что он сам осознал, что сделал. Она повернулась к нему лицом, но он с безучастным видом уже зашагал к выходу из мавзолея.

Она хотела последовать за Джексом, но заметила что-то, поблескивающее на земле. Кинжал, который он бросил ей прошлой ночью. Тот самый, с разбитыми драгоценными камнями. Он подобрал ее плащ, но оставил маленький нож.

– Подожди…

Джекс посмотрел на нее через плечо.

Эванджелина подняла кинжал и протянула его ему.

Тень мрачной усмешки появилась на его губах. Она не могла прочитать выражение его лица, но его тон был жестким:

– Оставь себе.

Он исчез за дверью, даже не оглядываясь.

Эванджелина обхватила рукой украшенную драгоценными камнями рукоять кинжала.