Однажды в Челябинске. Книга первая

Виталий Николаевич вытаращил на него глаза. Паша же стоял с таким наивным выражением лица, будто не понимал, что такого криминального в банальной просьбе.

— Ты бессмертный, что ли? Давно уши чистил, ублюдок?!

— С какой целью? — поинтересовался я.

— А с какой целью еще ходят в магазин? Еды купить.

— У вас же там целый чемодан жратвы. Я помню, как вы его грузили вчера.

— Так мы все съели.

— Пиздец вы обжоры, — не сдержался Степанчук.

— Растущий организм и все такое.

— Ой, — скривился Виталий Николаевич. — Петь, реши вопрос, только убери его отсюда.

Мы с Пашей вышли в коридор. «Либо он совсем на голову отбитый. Либо что-то затевается», — предположил я, но необходимы основания посерьезнее.

— Комбикорма вам нужно прилично — это я знаю. Немудрено, что вы все уже схомячили, — сказал я.

— Рад, что ты это понимаешь.

— Я добрый только потому, что ты сегодня шайбу забросил, — предупредил я. — Не знаю, что стало бы со всеми, если б ворота «Мечела» не удалось распечатать.

— Вот видишь, какой я, — хвастливо заметил Брадобреев.

— Поэтому иди.

— Реально? Если ты пудришь мне мозги, я знаю, куда тебя ударить, чтобы было больно, — не поверил Паша, указав на место моей травмы.

— Кроме шуток, — заверил я.

«Слишком просто», — думал Брадобреев, сощурившись и сканируя взглядом мое невозмутимое лицо.

— Только одно условие.

— Во-о-о-т в чем подвох! — воскликнул он. — Как же без старого доброго Пети?

— Идешь ты за едой, — акцентировал внимание я. — А чипсы и бич-пакеты — это не еда.

— Ты просто хороший бич-пакет не пробовал.

— Четверть часа тебе.

— Я туда и обратно, — устремился к лестнице Брадобреев.

— Куртку надеть не забудь, — крикнул я вдогонку.

***

Брадобреев шустро лазил по отделам ближайшего продуктового магазина, зная наперед, что именно ему необходимо и в каком количестве, буквально сметая с полок нужные товары и обгоняя прочих неповоротливых покупателей. Уверенно управляясь с тележкой, Паша продвигался к кассам. По уже отработанной схеме закон подлости поместил его в самую медленную очередь. Паренек нервно топтался на месте, оглядывался по сторонам и невольно пытался подгонять стоящих впереди. Соседняя очередь, что подлиннее, конечно же, двигалась быстрее.

Паша спешил, поэтому стремился поскорее расплатиться, загрузить покупки в пакеты, вернуться в общагу, припрятать все и при этом не спалиться.

— Вам 18 лет есть? — пробивая пиво, спросила кассирша птичьим голосочком чисто для протокола — она даже не взглянула на Пашу.

— Уже давно, — уверенно ответил Брадобреев с нотками недовольства в голосе (якобы от очевидности возраста). По внешности навскидку и не скажешь. Впрочем, людям вокруг это безразлично.

«По-хорошему, конечно, — думал Брадобреев, — прижучивать бы таких, как я. Но все тут думают только о себе. Рот лишний раз не раскроют — себе дороже выйдет».

Увлекшись фасовкой купленного по пакетам, Брадобреев совершенно не обратил внимания, как на него удивленно пялится магазинная уборщица. Женщина в тот момент, кажется, напрочь позабыла о своих обязанностях, а именно о неэффективном и бесцельном размазывании уличной грязи и растаявшего снега по полу торгового зала. Стоило начисто вымыть, как через секунду в магазин зайдут новые покупатели и натопчут снова. Уборщица выглядела так, словно узрела перед собой призрака: вытаращила глаза, раскрыла рот, побледнела, выпустила швабру из рук. Та упала на пол, вытолкнув тряпку из ведра с черной водой. О своем орудии труда она больше не помнила, как и о магазине, о робе уборщицы, о низкооплачиваемой работе и вообще об отсутствии каких-нибудь радостей и перспектив в жизни.

Бабенка внезапно сорвалась с места, выбежала из лабиринта полок и стеллажей с овощами и фруктами, растолкала посетителей на входе и с криком бросилась за кудрявым пареньком, который тащил два толстых пакета в сторону гостиницы по узкой тропинке. Она неслась прочь… на улицу… на трескучий отрезвляющий мороз… без накидки… под недоумение пожилого охранника и кассиров. Она издала истерично-жалобный крик. Крик отчаявшейся женщины, желающей разом выплеснуть наружу все томившиеся чувства. Неужто помешалась?

— Гриша! Постой, Гриша-а-а!!! — в слезах вопила уборщица.

Брадобреев спокойно семенил дальше. Уборщица, не чувствуя холода, упорно преследовала его, не уставая звать:

— Гриша! Гришенька, подожди! Не уходи от меня! Только не сейчас, Господи, — задыхаясь, приговаривала она.

Паша ничего не замечал: звали там за спиной какого-то Гришу. Каково же было удивление хоккеиста, когда плачущая и всхлипывающая тетка из магазина нагнала его и прикоснулась костлявыми пальцами к атлетичной спине спортсмена. От этого Паша вздрогнул, развернулся, чуть не прописав обидчику хук с правой, и увидел перед собой измученную дамочку с совершенно неадекватным взглядом, устремленным прямо на него.

— Ты чего, мать?! — проронил он.