Однажды, в давние времена…

Бросив скептический взгляд на небогатый выбор рубашек, она остановилась на голубом отстроченном батнике с перламутровыми кнопками.

— Вот эта, пожалуй… — Екатерина Максимовна перекинула вещи через сгиб локтя. — Всё, больше мне не мешай. Видишь, у меня и без тебя дел невпроворот.

— Вижу, — с детской невинностью в голосе согласился Андрей.

Ответом на что был взгляд, выражающий всю степень неуместности подобного комментария.

Очистив стол и расстелив на нём сложенное в несколько слоёв покрывало, Катя выудила с самого дна одной из сумок маленький складной утюжок. Очень скоро всё, требующее глажки, уже аккуратно висело на плечиках в платяном шкафу. Она подумала было занести Кузнецову его вещи, но решила, что он, наверно, в душе сейчас, и решила тоже искупаться сначала. А прибраться можно будет и потом — если вообще до ужина время найдётся…

Пансионат «Алые паруса» имел, со слов заведующей, славную — и даже героическую — историю. Первые годы отдыхали здесь, в основном, передовики производства — да ещё наезжал временами кто-нибудь из краевого начальства. А как пришла война, в нём разместили фронтовой госпиталь. Затем полуразрушенное здание с год простояло заброшенным, пока кто-то где-то не вспомнил о нём. Одно крыло снесли, другое подремонтировали — и пансионат зажил новой, пусть и более скромной жизнью. Сохранив, однако, какие-никакие остатки прежней фешенебельности: просторные комнаты с «удобствами» в каждом номере и отдельный, закрытый для посторонней публики пляж…

Облачившись опять в халат и намотав на голову полотенце, Катя постучалась к Кузнецову.

— Открыто, — раздалось из-за двери.

— Ваш фрак готов, сэр, — шутливо доложила она, зайдя к нему с парой плечиков. — Я в шкаф повешу?

— Да, конечно, спасибо большое.

— А почему у тебя голова сухая? Ты, что, в душе не был ещё?

— В душе? — на лице Кузнецова отразилось тревожное непонимание.

— Ну, обычно люди после поездки душ принимают. Хотя дело твоё, конечно…

— Да нет, нет, я схожу, обязательно, — забавно было смотреть, с какой поспешностью пытается он исправить промах. — Просто не успел ещё.

— Ну так давай, не тяни. А я пошла. Мне ещё надо волосы завить, причёску сделать, ногти накрасить, одеться, самой накраситься… Ну и прибираться закончить тоже — чтобы некоторые не злобствовали тут, — она показала ему язык. — Да, кстати, у меня фен есть, тебе не надо? Могу одолжить, как себе высушу.

— Фен? Зачем? У меня и так всё за полчаса сохнет.

— Хорошо тебе.

— Как будто постричься кто-то мешает…

— Не дерзи! — Катя шутливо погрозила ему пальцем.

— На вас не угодишь, — Кузнецов скорчил в ответ недовольную гримасу.

— Привилегия пола. Привыкай, большой уже мальчик.

Светские разговоры

Без минуты семь раздался стук в дверь.

— Кузнецов, ну что, готов уже?

— Входите, — Андрей поспешно захлопнул книжку и положил её на журнальный столик. — Давно уже. Сижу, вас жду.

— Ну как? — Екатерина Максимовна вышла на середину комнаты и стремительно крутанулась на каблуках.

На ней была розовая, с кучей рюшечек блузка и переливающаяся зелёно-голубыми блёстками юбка до колен.

— Класс! А жемчуг это у вас настоящий?

— Речной. Бусы — бабушкины ещё, а серьги сама тем летом купила. Подходят, как считаешь?

— По-моему, да.

— Вот и мне так показалось. Пошли? — она прикрыла дверь в свою комнату и направилась к выходу. — Нет, подожди. Подойди сюда, встань рядом.

Он остановился возле неё, и Екатерина Максимовна критически оглядела их отражение в высоком, в полный рост зеркале.

— А знаешь, мы с тобой так очень даже ничего смотримся, — заключила она. — Вот теперь пошли.

Андрей пропустил её вперёд и запер за собой дверь.

— А предложить даме руку?

Он вопросительно взглянул на неё.

— Кошмар! И чему их только сейчас в школе учат, — Екатерина Максимовна картинно закатила глаза и схватила его под руку, увлекая к лестнице. — Ох, опаздываем, давай, скорей. Надо было тебе, как сам готов был, меня поторопить.

— Мне — вас?

— Ну да, а что такого? — беззаботно ответила она, на удивление ловко цокая по мрамору босоножками на высоченной платформе.

Когда они вошли, все уже сидели за столами, две официантки заканчивали обносить публику шампанским. Выйдя на середину прохода, заведующая подняла свой бокал и произнесла длинный витиеватый тост, сводившийся в конечном итоге к «за знакомство». После чего столовая наполнилась невнятными отголосками разговоров и негромким стеклянным звяканьем. Андрей тоже чокнулся с Екатериной Максимовной и залпом выпил содержимое своего бокала. Пробовал он этот напиток в общей сложности третий раз в жизни, и опять он показался ему ужасной кислятиной. Зато учительница, похоже, была в полном восторге. Она отпила лишь маленький глоточек и блаженно прикрыла на секунду глаза ресницами. А открыв их опять, удивлённо взглянула на скривившегося Андрея.

— Тебе, что, шампанское не понравилось?

— Да кислое оно какое-то. Кислее даже, вроде, чем я раньше пил.

— Это потому, что раньше тебя, наверное, полусухим поили. Или даже полусладким. А это — брют.

— А что такое брют?

— Это значит, что сахара совсем почти нет.

— Оно и заметно…