Однажды в Древней Греции

– Политика меня мало интересует… – беззаботно отмахнулся колоритный старик. – Богоборцы, цареборцы, дворцеборцы… все они мне сам можешь догадаться до какого места. Я гражданин вселенной! Что мне всё это жалкое мирское мельтешение? Я мыслю глобально, я врываюсь дерзкой мыслью в грядущее… а то что происходит сегодня либо происходило вчера, мне глубоко фиолетово…

– Ни хрена не понял, – мотнул головой пленённый олимпиец. – Эк ты, сандалий старый, завернул. Сразу видно философ. А вот скажи мне, дружище, в чём смысл бытия?

– Ну это смотря какого бытия… – тут же напустил на себя важный вид родственник Нерея. – Если моего бытия, то оно заключается в вечном поиске ускользающей истины. Ежели взять, к примеру, тебя то смысл твоего существования портить, жизнь несчастным смертным, а что касается этого длинноногого дурака который в отключке, то все его жизненные планы простираются не дальше ближайшего питейного заведения. Нос то у него огурцом? Огурцом! Сразу видно большой специалист по твоему любимому напитку, который сиречь великое зло.

И сказав сие, старец неожиданно бросился с кулаками на Диониса.

– Эй, что там у вас происходит? – встревожено донеслось сверху.

– Кажется, они дерутся, – ответил второй голос. – Нужно позвать капитана… если старикашка олимпийца замочит, одноногий скормит нас акулам…

Люк в потолке со скрипом открылся. Вниз выдвинулась деревянная лестница, по которой тут же спустилось несколько пахнущих вяленой рыбой головорезов.

Катающиеся по усыпанному сеном полу дерущиеся были сразу же разняты. У рычащего от праведного гнева старика уже заплывал свежим синяком правый глаз, а у раскрасневшегося Диониса была в клочья изодрана дорогая расшитая жемчугом одежда.

– Что ж ты, морда олимпийская, бьёшь несчастного дедушку? – строго спросили насупившиеся пираты. – Он тебе, можно сказать, в отцы годится.

– Так ведь это он первым начал, – воинственно размахивая кулаками, прокричал Дионис.

– И вправду говорят, что все вы там на Олимпе немного того… малость двинутые, – мрачно проговорили разбойники. – Почтенный возраст не уважать… разве можно до такой низости опуститься?

– А вы сами тоже хороши… – язвительно скривился Дионис. – Захватили старика в плен, готовите продать в рабство…

– Так ведь мы спасти его хотим, – недоумённо возразили пираты. – Он ведь в Эфиопию плыть сандалии намылил, а его там наверняка сожрали бы. Эти черномазые сплошь людоеды и мясо белого человека у них считается большим деликатесом. Стариком и то бы не побрезговали… бульон бы точно из него сварили.

– Да что у него жрать… – презрительно фыркнул покровитель виноделия, – одна кожа да кости…

– На холодец бы пошёл, – тут же нашлись ушлые разбойники. – А так продадим мы его в гарем богатой амазонской царицы, там дедушку уж точно не обидят… пригреют, обкормят, присмотрят…

– Ну что съел, небожитель недоделанный? – злорадно захихикал родственник Нерея и сунул под нос олимпийца ловко скрученный кукиш.

– Ах ты… – взревел Дионис, бросаясь на вредного старикана.

Но пираты не позволили им снова сцепиться и, сковав олимпийского пленника цепями, вывели того на свежий воздух.

На верхней палубе их уже поджидал одноногий громила, казалось, до самых костей пропаленный беспощадным июньским солнцем.

– Я, капитан корабля Офидий! – не очень дружелюбно представился одноногий. – Знай же, олимпийская собака, что тебя взяли в плен не сатир знает кто, а сами тирренские морские пираты…

– Никогда о таких не слышал… – обезоруживающе улыбнулся покровитель виноделия.

Разбойники переглянулись.

– И о трёх успешных набегах на остров Крит тоже не слышал? – не поверил Офидий.

– Не а!

– И о похищении у одного сластолюбца – царя шестидесяти четырёх несовершеннолетних девственниц?

– Не а!

– И о «Весёлом Танате», всегда улыбающимся на нашем чёрном флаге?

– Это вон та тряпка на мачте что ли? – усмехнулся бесстрашный олимпиец. – И что это вы там на нём изобразили, больного рахитом одноглазого ежа?

– Это человеческий череп, – потеряв терпение заорал во всю глотку предводитель разбойников. – И берцовые кости под ним.

– Да ну? – развёл руками Дионис. – А я-то думал, что это портрет твоей безвременно усопшей мамочки, колченогий.

Тут уж Офидий не выдержал и, выхватив из-за спины крепкую палицу, огрел ею божественного пленника по голове. Но то что произошло вслед за этим напугало даже сидящего в трюме сумасшедшего философа.

Крепкая палица не причинив решительно никакого вреда Дионису со звонким щелчком отскочила от его невредимой головы и со всего размаха врезалась в широкий загорелый лоб предводителя пиратов.

– Ай-я-я-я-я… мой нос… – истошно завопил Офидий. – Он сломал мой прекрасный античный нос…

– Что там происходит? – хрипло заорал из трюма полоумный родственник Нерея. – Немедленно расскажите мне, что там у вас стряслось?