Однажды в Голливуде

И вот, пожалуйста: первый день на площадке — и Рик Далтон просто охуительно выглядит в коричневой кожаной куртке с бахромой да с такой сказочной щеткой на лице, какую Стейси не разрешат и через миллион лет. «Вот же, блядь, мудилы, — думает Стейси. — Однажды они все-таки прогнутся и разрешат какому-нибудь придурку ходить в своем сериале с усами; и тогда уже с усами станут ходить все. А ведь этим придурком мог быть я!»

Но в горячечных мыслях Стейси засели не только усы Рика. Вчера вечером он повторял диалог их большой совместной сцены, и до него дошло, что все лучшие реплики — у Далтона. Когда телесеть зарубила задумку с усами, Сэм театрально сокрушался перед Стейси. Но не мог скрыть радости от вестей, что на роль Калеба берут Рика Далтона.

Причем такой радости, думает теперь Джим, что режиссера больше интересует не введение в сюжет Джонни Лансера, а переосмысление амплуа Рика Далтона. И эта-то мысль не дает актеру покоя, пока он сидит на своей площадке в первый день своего сериала и смотрит, как его режиссер и Рик Далтон хохочут и болтают на складных стульях так, будто это уже их пятый совместный фильм. «Да что у них там творится?» — гадает Стейси, попивая газировку.

Тут вприпрыжку подходит Труди Фрейзер — малолетняя актриса, играющая его сводную сестру Мирабеллу Лансер, — и шлепается Джиму на колени.

— Как дела, док? — спрашивает она. Замечает, что он вперился в актера, играющего Калеба, и режиссера Сэма, которые сидят на стульях и задушевно чешут языками. — Оцениваешь конкурента? — подкалывает она.

Оторвав взгляд, он смотрит на девочку на коленях.

— Что случилось, мелкая?

— Ну, я видела, как ты мечешь глазами молнии в Калеба с другого конца площадки. Вот и решила подойти и успокоить уязвленное самолюбие.

Он не спорит с ребенком и не оправдывается, что его вовсе не раздражает антагонист. Вместо этого отвечает:

— Поверить не могу, что чертовы усы отдали ему, — цедит Стейси. — Я хотел, чтобы усы были у Джонни Мадрида. А гребаные неучи с телесети — ни в какую.

— Ты знаком с актером, который играет Калеба? — спрашивает она Джима.

— Еще нет.

— Ну... — она протянула руку в сторону актера с пышными зарослями на лице, — вот же он. Чего ты ждешь? — бросает она вызов. — Это твой сериал. Он — твой гость. Подойди, представься и поприветствуй его на борту.

— Обязательно, милая, — обещает он. — Но сейчас он разговаривает с Сэмом.

Она укоризненно качает головой, потом бормочет себе под нос:

— Оправдания, оправдания, оправдания.

— Слушай, мелкая, да подойду я к нему, — говорит он, раздражаясь. — Чего пристала.

Труди поднимает ладони.

— Ладно-ладно-ладно. Твой сериал, тебе лучше знать. Не торопись.

Джим Стейси фыркает и делает большой глоток из зеленой бутылочки «Севен-Апа».

Труди ерзает у него на коленях и спрашивает:

— Ты знаешь Калеба как актера?

— Как актера? — переспрашивает он. — Еще бы я не знал...

Она быстро перебивает:

— Не говори его настоящее имя. Я хочу, чтобы для меня он оставался просто Калебом!

— Ну, в таком случае, — рассказывает он, — у Калеба лет шесть назад был собственный сериал про ковбоев.

— Он там был хорош? — искренне интересуется она.

Джим бросает взгляд на Рика Далтона — с очень модным и очень нестандартным видом в костюме Калеба, с усами, о которых мечтал сам Стейси, на то, как он спелся с режиссером, — и говорит больше себе, чем ей:

— Он был неплох.

Рик Далтон в костюме Калеба сидит на складном стуле в тенечке, читая книжку «На диком жеребце». Читая, чтобы убить время перед своей первой большой сценой (первый помреж говорил, что они приступят, наверное, часа через полтора), теперь он погружается в сюжет куда серьезней, чем до своей эмоциональной встречи с девочкой. Она была права, роман охренительно хорош. А Том «Изи» Бризи — охренительно хороший персонаж. Может, даже стоит попробовать приобрести права и снять фильм, чтобы в нем Рик сыграл Изи-Бризи. Может, получится подбить на это Пола Уэндкоса.