Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— Ну, я, как договаривались, пошла в гардеробную его гримировать, а там Маулт, уже полностью переодетый в этого вашего Друида и готовый к выходу. Я так поняла, что он зашел в спальню к дяде Фреду за распоряжениями, не надо ли, мол, чего, и увидел, что у того приступ. Ну, Маулт дал ему лекарство, или что там полагается давать в таких случаях, но было яснее ясного, что больному не до выступлений. И это его действительно убивало. В смысле — дядю. Понимаешь? Ну, они вместе все обмозговали и придумали, чтобы Маулт его заменил. Он же все слышал десять раз на репетиции, и от своего хозяина тоже — что там надо будет делать. В общем, знал, что не подкачает. Так что, когда дядя Фред успокоился слегка, перестал горестно фонтанировать и отдал свои сапоги и все прочее от костюма (Маулт, конечно, хотел сначала поднять шум и позвать тетю Колумбину, но дядя сказал: ни в коем случае), то камердинер все это напялил — ну мантию там и парик — и пошел вниз. А я еще налепила ему усы и красиво заломила корону. И тогда он уже отправился во двор, к Винсенту… Вот. А он неплохо справился с ролью, правда? По-моему, нормально. Я как раз в момент его выхода проскользнула в гостиную. Видела все не так чтобы совсем хорошо, пришлось, понимаете ли, стоять «на задах», но, по-моему, он проделал все, что следовало. Вот. А когда он там, так сказать, оттоптался, ринулась обратно в гардеробную, помогла ему разоблачиться и почистить перышки. Он ужасно суетился и торопился скорее опять на помощь к дяде Фреду, а меня просил скорее все рассказать тете Колумбине. Я и рассказала. Вот. Понимаешь ли.

— Дорогая, ты сделала все совершенно правильно и чудесно. Похоже, все сегодня на высоте, у всех все получается безупречно споро и уверенно. И это, заметьте, при возрастающей трудности задач… Побегу утешать нашего беднягу дядю Блошку.

Он рванул было с места, но потом обернулся к Трой:

— Ну и дела, черт возьми, ну и дела! Пожалуйста, дорогие мои, побудьте еще немного теми же ангелами, что и весь вечер, попасите еще немного эту ораву желторотых и отведите их за стол. Пусть Катберт, если что, на них как следует рявкнет. Ну а когда он это сделает и когда дети под руководством двух прекрасных дам угомонятся, все слуги с ним во главе будут в нашем распоряжении в столовой. Еще дворецкий должен успеть ударить в гонг. Если я чуть опоздаю, не дожидайтесь меня. На тарелках лежат карточки с именами, но они не должны, в случае чего, никого смущать, ужин задуман как неформальный, знаете ли. И попросите Катберта, чтобы первым делом — сразу же — открыл шампанское. Au revoir, au ‘voir ‘voir[106] — последние слова он прокричал уже с середины лестницы, не глядя, помахав дамам рукой.

— Ну, просто прелесть что такое! — проворчала Крессида. — Лично я уже совершенно измочалена. Но ничего не поделаешь. Пойдемте.

Через короткое время они с Трой в точности исполнили указания Хилари, и теперь вся компания взрослых гостей тоже могла спокойно рассесться за обеденным столом. Оказалось, что Трой сидит рядом со своим «старым знакомым» с торфяных болот — майором Марчбэнксом, который не преминул с отменной вежливостью заметить, как ему, мол, повезло.

— Я постеснялся вам сказать тогда, на холме, — заметил он, — но на самом деле я ваш большой поклонник. В смысле — ваших работ. Одна у меня даже есть дома, и кто бы вы думали мне ее подарил?

— Представления не имею.

— Правда не имеете? Ваш муж!

— Рори?!

— Мы с ним старые товарищи. И коллеги. Вашу картину он преподнес мне по случаю свадьбы. Моей свадьбы, естественно. Подозреваю, что это было задолго-задолго до вашей. Вы, наверное, тогда и не познакомились еще.

— Теперь я уже не пишу в той манере.

— Но рискну предположить, что вы ее просто развили? Манеру. А не забросили совсем.

— Мне бы самой хотелось так думать, — улыбнулась Трой. Майор ей нравился.

По другую сторону от нее усадили мистера Смита. Выяснилось, что он уже слышал о самоотверженном поведении Маулта и был им крайне заинтригован. Трой так и чувствовала левым локтем, как старик вибрирует: ему не терпелось наброситься на нее с разговором. Не раз и не два пытался он привлечь внимание соседки заговорщицким: «Эй!», но, поскольку Марчбэнкс продолжал говорить без умолку, она не обращала внимания. Наконец художница «освободилась» и, повернув голову налево, обнаружила, что Смит сидит с очень хитрым видом: большие пальцы заложены под мышки, голова склонена набок, глаза — будто хотят пробуравить соседку насквозь. Он весело дернул в ее сторону головой и прицокнул языком: «Э-эй!»

Трой уже не раз и не два пригубила шампанское.

— Сами вы «эй».

— Ну и ну! Чистое кино. Альф Маулт шикарно смотрелся — прямо Навуходоносор в банном халате.

Трой остановила на нем пристальный взгляд.

— А знаете, ведь вы правы, — медленно произнесла она. — В нем определенно сквозило что-то восточно-утонченное, ассирийское, в стиле Блейка. Даже сквозь мантию, которая и вправду похожа на халат.

— Где он теперь есть-то?

— Наверное, наверху, с полковником.