Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

Ван дер Вегели — гротескная парочка, которая чрезвычайно меня интересует, как, думаю, заинтересовала бы и тебя. Гротескная? Нет, не совсем верное слово. Нам обоим нравится этрусское искусство, правда? Помнишь? Помнишь ту мужскую голову, с бородой и в короне из листьев, в музее барокко? Помнишь тот улыбающийся рот, который, мне сейчас пришло на ум, в точности напоминает по форме птицу в полете, рот с тонкими усиками над ним, повторяющими и подчеркивающими изгиб губ? И широко открытые глаза? Какое занимательное лицо, подумали мы, но, возможно, очень жестокое? Уверяю тебя, это портрет барона Ван дер Вегеля. Но в противовес этому ты помнишь нежную и счастливую пару на саркофаге на Вилле Джулия: абсолютное выражение удовлетворенной любви? Вспомни оберегающий жест мужчины. Необычайное сходство супругов, намек на тяжесть плеч, ощущение завершенности. Портрет точно Ван дер Вегелей. Может, по рождению они и голландцы, но разрази меня гром, если они не этруски по происхождению. Или по природе. Или как-то еще.

Однако в целом Ван дер Вегели производят нелепое впечатление. Над ломаным английским, или, коль на то пошло, исковерканным французским, всегда легко посмеяться. Помнишь у Мопассана рассказ об английской девушке, которая становилась все более скучной по мере улучшения ее французского? Ошибки баронессы всегда — как, несомненно, выразился бы противный Кеннет, — хороший повод похихикать.

Полагаю, что их присутствие в данной истории наименее удивительно. Они заядлые и беспощадные любители осматривать достопримечательности и фотографировать, и запасы их энтузиазма неисчерпаемы. Не знаю, можно ли сказать то же в отношении их наличных средств.

Майор Свит. Прежде всего, почему майор Свит выбросил пятьдесят фунтов на подобную экскурсию? Судя по внешнему виду, он — карикатура, музейный экспонат, из тех служивших в Индии офицеров, которые тридцать лет назад были излюбленной темой для насмешек, крича на туземных слуг и приговаривая „ей-богу, а?“. Мне это кажется неубедительным. Он вспыльчив, не дурак, полагаю, выпить и сластолюбив. В чем, к своему смятению, убедилась юная Софи в подземелье Митры. Он грубо, агрессивно и странно антирелигиозен. В отношении любой религии. Он валит их все в одну кучу, багровеет и, выводя свой непробиваемый довод из таинств, языческих или христианских, заявляет, что все это основано на каннибализме. Зачем ему было платить такие бешеные деньги за знакомство с двумя эпохами христианства и с митраистским подвалом? Чтобы иметь возможность всласть поглумиться?

Наконец — Барнаби Грант. На мой взгляд, он — главная загадка этой компании. Без лишних слов, вполне серьезно скажу, что не могу представить никакой разумной причины, по которой он, со всей очевидностью, подвергал бы себя жесточайшей пытке, если только Мейлер не надавил на него как-то по-другому. Шантаж. Он вполне может быть одним из побочных промыслов Мейлера и замечательно вписывается в контрабанду наркотиков.

И на десерт у нас странная Виолетта. Видела бы ты Виолетту с ее „Cartoline? Открытка для почта?“ и лицом гарпии, беснующуюся, в черном платке! Комиссар полиции Вальдарно может отмахиваться от нее, ссылаясь на раздражительность продавщиц открыток, но можешь никогда больше мне не доверять, если эта женщина не одержима яростью. Что до слов Софи Джейсон, что она видела тень Виолетты на стене рядом с каменным саркофагом, она, скорее всего, права. Я тоже ее видел. Искаженную, но с лотком, платком и сутулыми плечами. Дело ясное, что дело темное, или меня зовут Ван дер Вегель.

И мне кажется, что Вальдарно прав, когда говорит, что Мейлер мог проскочить под носом у отца Дэниса и его парнишек. Там есть где укрыться.

Но, не имея никакого тому подтверждения, я не верю, что он это сделал.

С таким же успехом и Виолетта могла проскользнуть внутрь, и я действительно считаю, что она это сделала. И снова вышла?

Это тоже другая история.

Сейчас четверть девятого, вечер очень теплый. Я покидаю свой пятизвездочный номер ради пятизвездочного коктейль-бара, где очень надеюсь выпить вместе с леди Б. и ее племянником. Оттуда нас отвезут в „Джоконду“, где мы, быть может, отведаем перепелов, фаршированных паштетом из гусиной печени, и запьем их расплавленным золотом. За счет Мейлера? Ну… Якобы.

Продолжение этой истории Догадок завтра. Храни тебя Бог, моя любимая, моя…»

Глава 5. Вечер отдыха

I

Поужинали они при свечах за длинным столом в саду. Сквозь густую листву далеко внизу сверкал Рим. Он походил на собственную модель, выставленную на черном бархате и так искусно подсвеченную, что его великие памятники сияли в своей оправе подобно драгоценным камням. По ночам Колизей освещают изнутри, и на этом расстоянии он больше не выглядит руинами, но кажется таким живым, что так и ждешь, будто вот сейчас из его многочисленных выходов потечет толпа, источая запах цирка. Он был невероятно красив.