Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— О простой туристической группе — с пакетом услуг — и речи быть не могло бы. Комплексный обед с fiasco[36] вина — с флажками на столе — немыслимо! Но эта договоренность, как вы знаете, совсем иного рода. Гости заказывают индивидуально, по меню, как во время обычного торжественного ужина. Тот факт, что conto[37] оплачивает принимающая сторона — даже если этот человек профессиональный гид, — большого значения не имеет. Признаюсь, что, когда мистер Мейлер обратился ко мне в первый раз, я отклонил его предложение, но потом… он показал мне свой список. Блистательный список. Одна леди Брейсли — едва ли не самая уважаемая наша клиентка. А мистер Барнаби Грант — поистине выдающийся человек.

— Когда Мейлер обратился к вам впервые?

— Думаю… неделю назад.

— Значит, сегодня — первый из этих торжественных ужинов?

— И последний, могу вас уверить, если то, что вы говорите, правда.

— Вы, конечно, заметили, что он не появился?

— С некоторым удивлением. Но его помощник, Джованни Векки, сотрудник туристического агентства с хорошей репутацией, сообщил нам, что его хозяину нездоровится. Должен ли я понимать?..

— Может, ему и нездоровится, но он, несомненно, исчез.

— Исчез? — Бледные щеки Марко пошли красными пятнами. — Вы хотите сказать?..

— Только это. Пропал.

— Это очень странно. Должен ли я понимать так, что вы считаете, будто он…

Марко шевельнул полными губами, как будто перебирая слова, и, отбросив их, остановился на «скрылся».

— Это теория комиссара Вальдарно.

— Но не ваша? — быстро уточнил он.

— У меня нет никакой теории.

— Я прихожу к выводу, мистер Аллейн, что ваше присутствие здесь этим вечером, последовавшее за вашим участием в дневной экскурсии, является работой, а не отдыхом.

— Да, — бодро согласился Аллейн. — Не без того. А теперь я не должен больше занимать ваше время. Если… а возможность этого, полагаю, крайне мала… если мистер Мейлер появится здесь… — Марко издал легкое восклицание и слегка поморщился, — комиссар Вальдарно и я будем крайне вам признательны, если вы ничего не скажете ему об этом разговоре. Просто сразу же позвоните по… но, кажется, номер указан на карточке комиссара.

— Комиссар, — поспешно прибавил Марко, — я уверен, поймет, что любые неприятности здесь, в ресторане, были бы… — он воздел руки.

— Немыслимы, — закончил Аллейн. — О, да. Понимаете, все будет проделано очень тактично и совершенно тайно.

Он протянул руку. Ладонь Марко была влажной и очень холодной.

— Но ведь вы, — продолжал выпытывать он, — сами вы считаете, что он не вернется, не так ли?

— Я не настаиваю, но это моя идея, — согласился Аллейн. — В любом случае не по своей воле. Прощайте.

На обратном пути он зашел в телефонную будку и позвонил Вальдарно, который сообщил, что продолжал наводить справки, но новостей нет. Нашли квартиру Мейлера. Швейцар сказал, что Мейлер покинул ее около трех часов и до сих пор не вернулся. Полиция быстро обыскала квартиру, в которой, похоже, царил порядок.

— Нет следов внезапного отъезда?

— Никаких. Тем не менее я по-прежнему убежден…

— Господин комиссар, могу я просить вас добавить к тем многочисленным любезностям, которые вы мне оказали, еще одну? Я не знаком с правилами и процедурами вашей полиции, но понимаю, что у вас меньше ограничений, чем у нас. Можно ли немедленно оставить в квартире Мейлера человека и мог бы этот человек отвечать на телефонные звонки и тщательно регистрировать любые звонки, по возможности прослеживая их происхождение? Я думаю, в высшей степени вероятно, что Марко из «Джоконды» попытается сейчас до него дозвониться и сделает это снова. И снова.

— Марко! Но… да, конечно. Но…

— Я с ним разговаривал. Он был осторожен, но его реакция на это исчезновение была интересной.

— В каком смысле? Он забеспокоился?

— Забеспокоился… да. Не столько, думаю, из-за исчезновения Мейлера, сколько из-за мысли о его возвращении. Такая возможность, если я не ошибаюсь, пугает его.

— Я немедленно распоряжусь, — сказал комиссар.

— Если завтра Мейлер все еще не появится, вы позволите мне осмотреть его комнаты?

— Ну, разумеется. Я предупрежу своих людей.

— Вы чрезвычайно любезны, — сказал Аллейн.