Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— Через три жарких, как в аду, дня, проведенных в основном в этом садике на крыше. Да. Я получил его назад. — Он отвернулся и сел на один из кованых стульчиков. — Фактически вот за этим самым столом, — невнятно проговорил он.

— Удивительно, что вы можете об этом рассказывать.

— Вы не спрашиваете, как я получил его назад.

— Ну… и как же?

— Его принес сюда… Мейлер.

— Мейлер? Вы сказали «Мейлер»? Себастьян Мейлер?

— Совершенно верно. Сядьте рядом. Прошу вас.

Она заняла другой стул за его столиком, словно, мелькнула мысль, в ожидании официанта с завтраком.

— В чем дело? — спросила она. — Вас что-то тревожит? Хотите об этом поговорить?

— Полагаю, я должен. По крайней мере, об этом. Поверите ли мне вы, если я скажу вам, что в настоящий момент почти жалею, что он вернул роман?

Помолчав, Софи произнесла:

— Если вы так говорите, я вам верю, но это чудовищная мысль. Для вас жалеть, что его нашел Мейлер… да. Это я могу представить.

— И я нисколько не кривлю душой. Вы слишком молоды, чтобы помнить выход моей первой книги. Вы, разумеется, были ребенком.

— «Аквариуса»? Ну, мне было лет четырнадцать, кажется. Я прочла его взахлеб.

— Но потом. Когда вы пришли в «Костер пресс»? Вы слышали о… скандале? Ну, разве не слышали? Вы не можете сказать, что его по-прежнему не мусолят в тех благородных сферах.

— Да, — призналась Софи. — Я что-то слышала про совпадение.

— Что-то про «совпадение»! В самом деле, боже! И вы поверили, что я мог в точности в деталях воспроизвести главную тему книги, которую никогда не читал?

— Конечно. Таково общее мнение в «Костер пресс».

— Двенадцать добропорядочных, черт бы их побрал, присяжных были другого мнения.

— Но ведь ущерб был формальный, не так ли? Существует длинный список доказанных литературных совпадений. Я пишу детские книги. В прошлом году я обнаружила, что украла целую сюжетную линию из «Часов с кукушкой» миссис Моулзворт. Вообще-то это не было совпадением. Когда мне было шесть лет, бабушка читала мне ее. Видимо, она отложилась у меня в подсознании и вылезла без моего ведома. Но я клянусь, что не знала об этом.

— Что вы сделали, когда узнали?

— Избавилась от этой линии. Как раз вовремя.

— Вам повезло.

— Неужели до сих пор так больно?

— Да, — ответил Грант. — Да, моя девочка, больно.

— Ну, почему? Потому что люди по-прежнему могут подозревать вас в плагиате?

— Думаю, так… да. Вся эта история — кошмар.

— Я вам сочувствую, — прошептала Софи. — Это так ужасно для вас. Но я не совсем понимаю…

— Какое это имеет отношение к данной книге… и к Мейлеру?

— Да.

— Неужели мы впервые встретились вчера днем в половине четвертого? — проговорил Грант.

— Нас бросило друг к другу. Как людей на кораблях, — ответила Софи, но практичность ее объяснения была сведена на нет вынужденным шепотом девушки.

— Мейлер держал у себя рукопись три дня.

— Почему?

— Он говорит, потому, что отключился. Из-за кокаина. В подтверждение он показал мне руку. Я ни на секунду ему не поверил.

— Он ждал, что предложат вознаграждение?

— Он бы его не взял.

— Поразительно! — сказала Софи.

— Я так не думаю. Я не думаю, что он наркоман. Мне кажется, что он торгует наркотиками по-крупному, а такие люди никогда сами их не употребляют. Он повез меня туда, куда они поехали сегодня ночью. К Тони. Это шикарно обставленное заведение для любителей героина, где можно и переночевать. Товар на любой вкус. Это возмутительно. О чем я думал!

— Вы собирались рассказать… — напомнила Софи.

— Почему он ждал три дня. Потому что столько ему потребовалось, чтобы состряпать повесть на тему, проскальзывающую в «Саймоне». Он попросил меня прочесть ее и дать отзыв. Теперь я совершенно уверен, что он вскрыл мой кейс, прочел рукопись и целенаправленно сочинил свой опус. Там присутствовали все характерные черты, только я был слишком глуп, чтобы их заметить. Я дал свой отзыв и указал, как на забавное совпадение, на сходство. Мы были в ресторане, и он сказал об этом каким-то своим друзьям. Позднее, в тот проклятый вечер, он сказал и другим людям. Раздул из этого целую историю.

Грант замолчал. Запоздалый конный экипаж процокал по улице под их садиком. Где-то совсем вдалеке полилась итальянская речь, дополняемая свистом, смехом и отрывком песни. На площади Навона водитель переключил скорости и нажал на газ.

— Кажется, я начинаю понимать, — проговорила Софи, — почему вы миритесь с… сегодняшним днем.

— Начинаете понимать! — взорвался он. — Да, вы начинаете понимать. Вы еще и половины не слышали, но, ей-богу, вы действительно начинаете понимать.

Он с треском ударил кулаками по столу, и их кружки для зубных щеток звякнули друг о друга.

— Прошу прощения, — раздался за французским окном пронзительный женский голос, — но не слишком ли многого я хочу, когда прошу чуточку элементарной любезности и вежливости? — И добавил в приступе гнева: — Если вы не можете разговаривать тихо, заткнитесь и проваливайте!

V

Утро было уже в самом разгаре, когда Джованни и Кеннет Дорн с леди Брейсли, подпираемой с боков и поддерживаемой под мышки и не столько ведомой, сколько несомой, пересекли вестибюль отеля и вошли в лифт.