Однажды в России

- Конечно!.. Но ты устал, я же вижу. Тебе бы отдохнуть, а не мотаться в темноте по чужому городу. Завтра ведь снова работать.

- Э-э, нет. С завтрашнего дня у меня каникулы.

- Господи, наконец-то! - с облегчением воскликнула Лена.

- Теперь буду заходить в офис раз в неделю на часок-другой, а в первых числах июля мы отправимся в Рим.

- Дядя Витя, можно я с вами? - робко попросил Саша.

- В Рим? Естественно! Куда же мы без тебя?

- Мне сейчас охота прокатиться на "беэмвешке". Можно?

На лице Лены отразилось сомнение.

- Почему бы и нет? - Вороновский кивнул. - По коням!

63. ДЕФИЦИТ МИЛОСЕРДИЯ

Около десяти часов вечера аэропорт Ш+-нефельд казался вымершим: на автостоянке - пустота, только мокрый асфальт с бликами уличных фонарей и белыми линиями разметки, а внутри и снаружи здания из стекла и стали безмолвие, кругом ни души, если не считать хмурого Добрынина, в измятом джинсовом костюме притулившегося на скамье под навесом.

- Арик, что же ты голову повесил? - сказал Вороновский, подойдя к нему вместе с Сашей. - Не узнаю Григория Грязнова!

- Нескладуха, старик... - Добрынин ногтями поскреб бородку. - Чей это мальчонка?

- Сын Елены. Саша, познакомься с дядей Аристархом. Он - писатель из Москвы.

- Александр Холмогоров, - по-взрослому отрекомендовался Саша.

Прочитав зимой роман Рабле, он смотрел на Добрынина с любопытством, не лишенным опаски: если писатели, по его представлениям, люди культурные, то от Гаргантюа можно ждать любого подвоха.

- Угодил в переплет, врагу не пожелаю, - с досадой начал рассказывать Добрынин. - Заказали мне документально-публицистический фильм о бесславном конце вождей на примере Живкова и Хонеккера. В Софии все было чин-чинарем, а вчера, в ночь перед вылетом в Берлин, консультант-международник из ЦК, черт его дери, вдруг затрубил отбой - наверху, видишь ли, находят, что Хонеккером заниматься не время. А у нас - билеты на руках и отснят материал на полфильма. Ну, не бардак ли это, Витя?

- У кого - у нас? - удивленно спросил Вороновский. - Ты прилетел не один?

- То-то и оно, что со мной съемочная группа из Останкина: режиссер, оператор и звуковик.

- Час от часу не легче! - Вороновский возвел глаза к небу.

- Подкузьмили меня комиссары в пыльных шлемах, захотели оставить на бобах посреди дороги. А я - кровь из носу! - доведу дело до конца, - хорохорился Добрынин. - Видит Бог, в лепешку расшибусь, но не дам себя опозорить!

- Где твоя группа, баламут? - Добрынин ткнул пальцем за спину.

- В затишке втроем дуются в картишки.

- Вы, стало быть, без крыши над головой?

- Сунулись мы в гостиницу, а там цены... - Добрынин присвистнул. - Дешевле 100 марок на ночлег не устроиться. А смета на телевидении сиротская: суточные - 54 марки на брата, а квартирные и того меньше...

Вороновский собрал прибывших воедино и без лишних слов объяснил, что сейчас отвезет Добрынина и режиссера в общежитие Берлинской бригады, чтобы разместить там всю группу. Оператору и звукооператору придется подождать здесь - позднее он пришлет дежурную машину, которая заберет их обоих, а также чемоданы и ящики со съемочной аппаратурой. С завтрашнего дня отважную четверку поставят на довольствие в офицерскую столовую в Карлсхорсте и по мере возможности помогут им автотранспортом, но покорнейшая просьба - не привередничать, а, как говорится, по одежке протягивать ножки.

Через час Вороновский сидел у себя в коттедже рядом с Леной и, улыбаясь, поглядывал на Добрынина, с шумом поглощавшего франкфуртские сосиски с баночным пивом "Л+-венбрау". Саши с ними не было, его, невзирая на мольбы, отправили спать.

- Ну, красуля, твой хахаль - маг и волшебник, - говорил Добрынин с полным ртом, обращаясь главным образом к Лене. - Не успел он закончить разговор с дежурным по штабу, как администраторша повела меня наверх - показывать хоромы. Гляжу и глазам не верю: апартамент метров на сорок и еще эркер метров десять. На коечках - чистое белье, на столе - нарядная клееночка в цветочках. Вот только в холодильнике - шаром покати. Старик, сколько берут за эдакую благодать?

- По 6 марок в сутки с каждого постояльца, - ответил Вороновский.

- Годится. А трехразовая шамовка почем?

- Не дороже 12 марок.

- Это нам по карману... - Добрынин одобрительно закивал. - Раз все ходят перед тобой на цырлах, устрой мне встречу с Хонеккером. Не откажи, всецело на тебя уповаю!

- К Хонеккеру трудно прорваться, обстановка вокруг него накалилась. Немцы рвут и мечут, нацелились на судебное разбирательство, в то время как Москва выводит его из-под удара под предлогом болезненного состояния. Насколько мне известно, сейчас он в Белице, на обследовании в Центральном военном госпитале Западной группы войск, куда тележурналистов не подпускают на пушечный выстрел. Завтра я, разумеется, прозондирую почву, но... - Вороновский с сомнением покачал головой. - Что еще ты собирался увековечить на пленке?