Однажды в России

Руслан достал из сейфа черновые записи и доложил все, что ему удалось разузнать. Затуловский Роман Валентинович, 1950 года рождения, русский, член КПСС, социальное происхождение - из служащих, в 1972 году закончил юридический факультет Ленгосуниверситета. Женился рано, еще в студенческие годы, на Инне Эльмаровне Туулсе, эстонке, 1949 года рождения, которую знал с детства. Принадлежавшая родителям Затуловского дача в поселке Усть-Нарва граничила с дачей таллинского адвоката Туулсе, семьи поддерживали дружеские отношения и в 1970 году породнились, сыграв свадьбу Инны и Романа. У них в 1973 году родилась дочь Евгения, в настоящее время обучающаяся в Ленгосуниверситете. Инна Эльмаровна - член Ленинградской областной коллегии адвокатов, практика у нее обширная и заработки - дай Бог каждому. В семье две машины: "жигули" у жены и "волга" у мужа. Оба хорошо одеваются, держат прислугу. Но траты Затуловских соответствуют доходам, а размер вкладов в сберегательных кассах тоже не вызывает вопросов. Затуловский не курит, не пьет, в порочащих связях с посторонними женщинами не замечен. За все восемнадцать лет работы в органах милиции характеризуется только положительно. За образцовое выполнение служебных обязанностей награжден орденом "Знак Почета" и шестью медалями, а также нагрудным знаком "Отличник милиции".

- И что же дальше? - спросил Долгов, приглаживая усы.

- Все, кто с ним служил, в один голос твердят, что он - весельчак, - пряча улыбку, сообщил Руслан. - Что большего хохмача они не встречали.

- Хохмач? - переспросил Долгов, словно пробуя это слово на вкус. - Если можешь, поясни это на конкретном примере.

- У меня много примеров.

- Приведи один, характерный.

- Затуловский попал в УБХСС при Щелокове, когда в каждом структурном подразделении еще существовали должности начальников штабов, - посмеиваясь в ладонь, рассказывал Руслан. - Туда, как мне объяснили, обычно сажали самых никчемных офицеров.

- Верно, - подтвердил Долгов.

- Начальником штаба УБХСС был пожилой полковник, свихнувшийся на том, что он - замечательный лирический тенор. Затуловский похвалил его пение и предложил устроить прослушивание у знакомого профессора консерватории, однако начальник штаба застеснялся. Пустяки, заявил Затуловский и заверил полковника, что первое прослушивание можно организовать не явочным порядком, а по телефону. В заранее условленное время половина сотрудников УБХСС подключилась к коммутатору внутренней связи и, корчась от хохота, слушала, как полковник по сигналу Затуловского запел в трубку: "Куда, куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?.."

- Злая шутка. Что еще?

- А еще его называют королем агентурной разведки.

- Это я уже слышал. Созвонись с ним и вызови сюда на допрос... - Долгов полистал настольный календарь, - 4 февраля к десяти утра.

67. ГЛУХАЯ ЗАЩИТА

Беспокойство не отпускало Затуловского до тех пор, пока следственная бригада Прокуратуры Союза не купилась на выставленную приманку. В свое время, сразу же после ареста Тизенгауза, агент по кличке "Кладовщик" по указанию Затуловского был задействован в операции "Человек в футляре" с дальним прицелом - предполагалось, что значительная часть конфискованных у мозгляка ценностей при исполнении судебного приговора будет пропущена через "обменный фонд". Когда же приговор поломали в Верховном суде РСФСР, надобность в Кладовщике отпала и, по замыслу Романа Валентиновича, он должен был стать козлом отпущения. Словом, это был ложный, хотя и чертовски перспективный след: махинации, без царя в голове творившиеся за стенами Музея истории и культуры Ленинграда, дурно пахли. Сам Затуловский давно присматривался к тамошним ворюгам, которым незримо покровительствовал Смольный, но остерегался их трогать, дабы не вызвать гнева властей предержащих. А для "важняка" из Москвы это могло оказаться мечтой поэта, козырным тузом - при качественной раскрутке "обменный фонд" дал бы столько компромата на известных в стране деятелей, что его с лихвой хватило бы на несколько сверхгромких процессов, ничем не уступавших узбекским, на чем сделали карьеру другие, более удачливые "важняки" из конторы Долгова.

Правда, зимой Кладовщик начал швыряться деньгами и распускать язык, по дурости напрашиваясь на неприятности, однако вмешательство Пичугина заткнуло ему рот, а пришедшееся весьма кстати самоубийство придало приманке добавочный соблазн.

Теперь же, исподволь наблюдая за тем, как следователи из бригады Долгова кружат над Музеем истории и культуры, Роман Валентинович сравнивал их с коршунами, выискивающими добычу, и желал всяческих благ, вплоть до присвоения новых классных чинов и получения денежных премий за успехи в работе. Его люди прослушивали пять телефонных линий из восьми, находившихся в распоряжении бригады, так что он был в курсе событий и знал, что варяги ему не страшны.