Однажды в Вестеросе (СИ)

— Резкая перемена мнений типична для вашего отца, — мягко напомнил сир Селми.

— Да, — Рейгар положил руку на стол, на котором горели свечи.

— Почему же тогда вас так это удивляет? – Барристан обошёл стол вокруг и впервые за этот вечер сел. – Вы ушли на войну, милорд. И вы же заставили его почувствовать реальность нависшей угрозы. Вполне может быть, что он изменил мнение из-за страха вас потерять.

— Возможно, — принц задумчиво играл с языками пламени свечей.

Сир Барристан не сводил своих голубых глаз с бледных пальцев Рейгара.

— Не думаю всё же, что это так уж удивительно, мой принц, — заговорил гвардеец после некоторой паузы. – Ваш отец великий правитель, но он остаётся обыкновенным человеком. И отцом. Отцы на всё готовы, чтобы спасти своих детей.

Рейгар улыбнулся. Он знал, что улыбка неуместна сейчас, но если бы это было правдой, то эту улыбку можно было бы даже простить.

— Спасибо за попытку поднять мне настроение, сир Барристан, — в голосе Рейгара почувствовалось спокойствие. — Пожалуй, этим я попробую себя успокоить.

— Хорошим настроением? – улыбнулся гвардеец.

— Конечно же, нет, — усмехнулся Рейгар. – Вашим вариантом происходящего. Хотя и не думаю, что он так уж правдоподобен.

— Как знать, милорд, — сир Селми тоже улыбнулся.

— Как знать… — протянул принц.

— Думаю, вас может удивить, насколько плохо вы знаете своего отца, милорд.

— О чём это вы? – не понял Рейгар.

— О том, что ваш отец, наш король, пережил ваш уход на войну с трудом. Для него это тяжкий удар. Поэтому и лишь поэтому он не пришёл в день отъезда проститься с вами лично.

— Это лишь ваши домыслы.

— Отнюдь. Почему, по-вашему, меня отпустили с вами, мой принц?

— Потому что вы многое сделали, чтобы всё это организовать, было бы свинством отстранить вас от всего этого, учитывая, как сами вы рвались на поле боя.

Сир Барристан рассмеялся:

— Очень мило, что мне дозволили идти на войну. Но дело вовсе не в этом. А в том, что, когда король узнал, что вы поведёте войско лично, он отдал мне приказ сопровождать вас и, во что бы то ни стало, сохранить вашу жизнь. Он боится за вас, Ваше Высочество. И, как любой отец, он хочет, чтобы вы поскорее вернулись домой. Живым.

Улыбка сползла с губ Рейгара.

— Зачем вы это мне сейчас говорите? – спросил он приглушённо.

— Вы должны знать, милорд, что отец любит вас. Это ещё одна причина для того, чтобы сохранять трезвость мысли. Вы должны вернуться, слишком многие ждут вас обратно. Вот зачем я тут. Даже если мне вернуться в Королевскую Гавань будет не суждено. Я сделаю это с радостью.

Рейгар молча, глядя на гвардейца во все глаза.

Барристан поднялся:

— Думаю, самое время для сна, Ваше Высочество. Завтра будет очередной трудный день, полный неизвестности. Нужно набраться сил.

— Конечно, — кивнул Рейгар, он встал, провожая гвардейца, но, как только тот вышел прочь, сел обратно.

Слова сира Селми прочно засели в голове. Принц почему-то рассмеялся. Тяжело, с болезненным ощущением в груди. Принц не собирался спать. Он понимал, что надо бы, но вряд ли теперь он смог бы заснуть, даже если б сильно захотел. Голова его была забита таким количеством мыслей, что о сне не могло быть и речи.

Через какое-то время воздух в шатре вдруг показался Рейгару каким-то затхлым и спёртым. Он вышел наружу, лицо его сразу же обдало свежестью. Чувствовалось, что Божье Око совсем рядом. Так зябко ещё не было за всё время их путешествия. Костры в лагере почти все уже затухли, лишь скудные остатки углей тлели в них, даря ничего, кроме слабых отблесков света. Ни о каком тепле речи уже быть не могло.

Рейгар медленно прошёл между плотно поставленными палатками и шатрами к кромке воды. Там было ещё прохладнее. С озера то и дело дул пронзающий холодный ветер. Рейгар накинул на плечи чёрный шерстяной плащ подбитый мехом лисы, но даже он с трудом защищал от этого ветра. Он лишь трепетал на ветру, гулко хлопая складками в образовавшейся тишине. Эта ночь казалась принцу нескончаемо долгой. И когда над водами Божьего Ока забрезжил свет встающего солнца, он, наконец-то, почувствовал себя лучше. Сон к Рейгару так и не пришёл. И он, как никто другой, понимал пагубность этого.

«Ничего», — пообещал принц себе. — «Следующей ночью обязательно высплюсь. Время ещё есть».