Однажды в Вестеросе (СИ)

Девушка покрылась гусиной кожей от ужаса. Неужели Роберт всё понял? Что ещё он понял? Как давно? А может, он даже следил за ней в Королевской Гавани? Может, ему известно гораздо больше, чем он показывает? Миллион вопросов за одно мгновение пронёсся в Лианниной голове, в ответ рисуя жуткие картины.

— Он подарил этот венок мне из жалости, — заставила девушка себя проговорить.

— Из какой ещё жалости? Откуда ты это знаешь?

— Он подошёл ко мне после турнира, сказал, что ты очень хотел победить, чтобы вручить венок Королевы Любви и Красоты мне. Ты всем у ристалища уши прожужжал тем, что посвятишь эту победу мне, своей Лианне.

На самом деле, о том, что Роберт во всю ею похвалялся рассказал ей вовсе не Рейгар, а Эддард. Но Роберт об этом вряд ли знал.

— Поэтому он отдал этот венок мне. И леди Мартелл… — Лианна попыталась унять дрожь в коленях. – Она поддержала это решение. Но дело-то вовсе и не в этом венке!

— А в чём же тогда? – Роберт терпеливо ожидал ответа, скрестив руки на широкой груди.

Лианна опустилась на скамью у стены. Она больше не могла бороться со слабостью в ногах, и ей необходимо было присесть. Баратеон же не шелохнулся.

— Помнишь, — наконец произнесла девушка, – наш разговор в богороще однажды? Я носилась там с Беном, а ты пришёл с Недом, я не помню, где вы до этого были. Бен тогда ещё с дерева упал, а Эддард…

— Я помню, — нетерпеливо оборвал её Роберт. – И что с того?

— Мы с тобой тогда ведь говорили об этом. О том, что будет после свадьбы. Ты клялся мне, что ничего не изменится и после неё. Что ты будешь любить меня такой, какая есть, позволишь заниматься всем, чем я пожелаю. А теперь… чем ближе этот день, тем теснее меня пытаются впихнуть в какие-то рамки, меня заставляют делать неугодные мне вещи, наряжаться, улыбаться. Ты же знаешь, мне это чуждо.

— А при чём тут Харренхолл? – спросил Баратеон, никак не прокомментировав Лианнино излияние души.

— Всё это началось с Харренхолла. Всё стало меняться. Хотя ты обещал мне, что всё будет как прежде. Уже там мне нельзя было делать ничего, что могло бы бросить тень на наше имя. Я много времени проводила на крепостной стене. Оттуда открывался отличный вид на Харренхолльские окрестности. И на замковый двор, — Лианна вздохнула. – Ты видел, сколько лордов и леди съехалось на тот турнир? Вам с Эддардом было чем заняться, а я была предоставлена сама себе. Я тебя ни в чём не виню, конечно же, — воскликнула девушка, увидев, как Роберт начал хмуриться. – Ты же знаешь, я люблю быть одна. Но только в Харренхолле я наблюдала за этим лордами и леди. И испугалась.

— Чего ты испугалась? Скопления людей? – Баратеон фыркнул.

Было видно, что его Лианнин рассказ пока что не сильно удовлетворил.

— Нет, — покачала головой девушка. – Конечно же, нет. Ты обращал внимание на то, как много из старых лордов позволяют себе хватать служанок за… — Лианна сделала паузу, зная, что Роберт должен её понять. – Вообще хватать служанок. Они этого разве что в чертоге не делали. И то, только потому, что там был Король и принц, а вовсе не из-за того, что их резко начинали волновать чувства их жён.

— Лианна, — Роберт хмуро посмотрел на невесту, — к чему эти истории?

— К тому, что, судя по кислым минам этих лордов и леди, брак – это самое плохое, что случалось в их жизнях. Я знаю, что ты любишь меня, но я…

— Не любишь меня? – закончил за неё Баратеон.

— Не в этом даже дело, — покачала головой Лианна. – Я не хочу прожить остаток жизни и смотреть, как мой муж будет лапать служанок. Несчастная, как все жёны Семи Королевств, и ненавидеть его, собственного мужа.

— Что ты вообще несёшь, Лианна? Хочешь сказать, что это тебя беспокоит? И это изменило твоё отношение ко мне? То, что старые пердуны хватают девиц за задницы при жёнах? Ты издеваешься надо мной?

— Подожди, — взмолилась Лианна, коли уж Роберт решил выяснить всё, она, во что бы то ни стало, хотела донести до него свою мысль. – Дай мне объяснить. Мне сложно подобрать слова.

— Да неужели? Уж ты-то обычно за словом в карман не лезешь, Лианна.

— Обычно я не пытаюсь вывернуть перед тобой душу, — огрызнулась она, уже не имея желания что-то объяснять.

— Тогда постарайся уж. Я решительно ничего не понимаю.

Лианна сделала глубокий вдох, стараясь собраться с мыслями.

— Я боюсь, что раз всё уже идёт не так, как мы планировали, быть может… — она замолчала: это были не те слова. – Я боюсь… — начала девушка снова.

«Я боюсь прожить жизнь с нелюбимым мужчиной, — кричала Лианна внутри. – Быть несчастной, загнанной в рамки приличий общества, мать оравы орущих детей, стать неимоверно толстой, ибо утешение можно будет найти лишь в тарелке, как это делают многие женщины, или в бутылке, что ещё хуже. Возненавидеть тебя за то, что именно из-за тебя моя жизнь стала такой! Вспоминать Рейгара, как что-то лучшее, что происходило в моей жизни…»