Однажды в "Знамени"...

Нормальный журнал, «толстый» и «тонкий», литературный или иной, живет примерно как человек: то есть рождается и, если повезло не помереть во младенчестве, то постепенно развивается, достигает расцвета, потом стареет, хиреет и… и — многоточие. Характер при этом остается приблизительно тот же. Не то советский журнал. Он мог родиться существом приличным, потом стать полным подлецом, потом превратиться в ни то, ни се — в зависимости от политической погоды за окнами редакции, курса партии и личности назначенного партией главного редактора. Журнал «Знамя» (цвет знамени подразумевался, конечно, красный) был создан для прославления армии одноименного цвета и при рождении носил странное имя «ЛОКАФ» (аббревиатура, которая расшифровывалась всего-навсего как «Литературное объединение Красной армии и флота»). В биографии журнала были славные страницы (в буквальном смысле): повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» (в журнальном варианте — «Сталинград»), Э. Казакевича «Звезда», рассказы К. Паустовского или В. Гроссмана. Бывали периоды полнейшего застоя (перемена цвета с красного на серый). Долголетний главный редактор журнала Вадим Кожевников (автор любимого нашим президентом сочинения «Щит и меч») делал все, чтобы журнал ничем не выделялся среди других — так спокойнее. Сам был в услужении начальству очень гибок, а сорок лет тому назад совершил выдающуюся подлость: передал в КГБ рукопись романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», после чего роман, как человек, был арестован и провел в заточении много лет. Кожевников, говорят, отличался незаурядной неграмотностью. Однажды новая машинистка, перепечатывая рукопись главного, обратилась к старой машинистке за помощью: не могу, мол, понять, что это за слово здесь написано. На что та разъяснила с усмешкой: «А этого, милочка, с непривычки никому не понять, здесь написано просто: „спенжак“».

Журнал переживал разные времена, хорошие и плохие, а как оценить теперешние, когда тираж с миллионных высот упал до десяти тысяч? Хорошо это или плохо? Хорошо. Большие тиражи журналов могут быть только в закрытом обществе при строгой цензуре, которая в журнале позволяла себе кое-что проморгать, но до отдельного издания проморганное не допускала или допускала не сразу (иной раз годков через двадцать-тридцать). Поэтому люди кидались к журналам, собирали их, лучшие вещи выдирали и переплетали. Теперь, слава Богу (а впрочем, и к некоторому сожалению), такой необходимости нет, книги любимых авторов издаются беспрепятственно и часто помимо журналов, тиражи которых упали с миллионных до сегодняшних.

Ну что ж… Тираж пушкинского «Современника» был еще скромнее, а все-таки он был нужен кому-то тогда и остался нужен потомкам.

Почти десять лет прошло как знамя наше государственное к одному цвету прибавило еще два, а журнал «Знамя» и вовсе стал многоцветным. Так вот пусть он всеми своими цветами цветет и радует своих читателей, которых стало поменьше, зато все они самые настоящие.

Нина Горланова

Однажды в «Знамени» сделали евроремонт и провинциальных авторов не стали впускать: прямо у входной двери стоял стол — на него нужно было положить рукопись, и все — поворачивай. Я подумала: это еще ничего! В «Новом мире» вон вообще придумали непосильное испытание — шест! По шесту нужно лезть наверх, в редакцию. Рукописи за спиной в рюкзаке. Кто не залез — тот не может даже отдать рукопись!

О, эти сны провинциальных писателей о столичных журналах! В одном мы с мужем вообще привезли повесть в «Знамя» на… подводе: заехали в коридор редакции: «Тпрруу!». Видимо, все это наши комплексы: потому что «Знамя» никаких поводов для таких снов не дает. Наоборот!

Однажды в «Знамени» Оля Ермолаева узнала, что у моих дочерей нет обуви на зиму: побежала к Главному, все рассказала и… вынесла мне гонорар за стихи! Которые еще только приняли к печати. Заранее заплатили, чтоб я смогла в Москве купить подешевле сапоги девочкам.

Однажды в «Знамени» Лена Хомутова заметила, что я шестой год в одном свитере приезжаю, и… переодела меня в свой чудесный синий свитер, даже платочек модный повязала вокруг шеи! Да что говорить: давали всегда и вещи, и деньги (не гонорары, а от себя). Но случались и драматические моменты. Даже очень!