Однажды весной в Италии

— Да, но если я и совершил нечто предосудительное с точки зрения нравственности, о чем без стыда не могу вспоминать, то это не дает повода к судебному преследованию.

— Возможно, вы надеялись угодить своим доносом властям, которые в прошлом снисходительно закрывали глаза на ваши неблаговидные поступки.

— Нет, синьор. Когда меня допрашивали, я отвечал сразу, вовсе не думая о себе лично. Это было сильнее меня!

Филанджери закрыл альбом и аккуратно поставил его обратно на полку. Удивление взяло верх над тревогой. Он подошел к Линаресу, по-прежнему сидевшему на краешке дивана, и спросил:

— Значит, я невольно дал вам повод подозревать меня?

— Нет.

— Тогда в чем же дело?

— Я вспомнил, что после отъезда синьоры Филанджери, когда в квартире, кроме вас, никого не было, как-то вечером я услышал голоса и потом заметил, что у вас вроде бы один и тот же собеседник.

— Вы подходили к самой решетке балкона?

— Да, я подходил к самой решетке, хотя было уже холодно. После смерти Розалии в квартире мне было… Едва начинало смеркаться, мне становилось не по себе, впрочем, это естественно.

Линарес жалобно вздохнул и поднялся, собираясь уходить.

— Подождите, — сказал Филанджери. — Значит, они вам не угрожали и не пытались соблазнить вас обещаниями?

— Если бы они мне угрожали, я бы ничего не сказал. Я человек боязливый и от страха немею. И о каких обещаниях вы говорите? Нет, нет, дело в том, что у меня просто сердце с гнильцой.

Он дважды шлепнул себя в грудь растопыренной правой рукой и, согнув спину и еле волоча ноги, вышел в коридор походкой занемогшего клоуна.

Оставшись один, Филанджери не спеша обвел взглядом свою мастерскую, в которой проработал сорок лет, где создавал одну за другой свои статуи, всегда стремясь выразить в них и себя, и самое сокровенное из того мира, в котором он жил. Быстрым движением он сбросил покрывало с Венеры и пожалел о том, что до сих пор не мог выполнить ее в более благородном материале. Он не знал, чем заняться, и с отвращением сознавал, что сейчас, в эти каникулы, которые он сам себе предоставил, главным его врагом стало быстро бегущее время. Он снова накрыл статую покрывалом и вышел на середину мастерской. У кого же ему просить защиты? Он никогда не искал связей с высокопоставленными лицами, с могущественными представителями власти, хотя когда-то среди его поклонников была приятельница графини Эдды Чиано. Но граф Чиано был расстрелян в крепости Сан-Проколо в Вероне за предательство, жена его бежала в Швейцарию, а немцы заняли всю страну. Может быть, единственное решение — то, которое подсказал Линарес. Однако скульптор был убежден, что его отъезд не должен походить на бегство. Он навел порядок в квартире, прибил решетчатый ставень со стороны балкона, выключил счетчики газа и электричества и закрыл водопроводные краны. Затем он сложил одежду в чемодан. Все это заняло не более получаса. Он решил не звонить Мари по телефону, а написать ей письмо, сообщить о приходе Линареса и о своем решении уехать в Сполето к жене и сыну дневным поездом. Скульптор спустился к привратнице, предупредил, что несколько дней его не будет, оставил ключи от квартиры и деньги, чтобы она кормила кошку, и попросил передать письмо Мари.

— Она зайдет сегодня вечером или завтра, — сказал он. — Мне бы хотелось, чтобы это письмо было передано ей лично.

— Не беспокойтесь, синьор.

Но, выйдя на улицу, он увидел возле подъезда черную, мрачную, как катафалк, машину. В его сердце закралась тревога. Он сделал несколько шагов в противоположном направлении, дошел до конца улицы, однако машина уже тронулась. Филанджери услышал ее легкое, но угрожающее гудение. Нагнав его, машина остановилась, и из нее вышел полицейский с раскосыми глазами и с тем же скучающим выражением лица.

— Садитесь, — вяло сказал он.

10

В пять часов Сент-Роз ждал Мари в кафе «У Пьетро». Он заранее позвонил ей на службу, назвавшись условленным именем. Войдя в кафе, он расположился на диванчике в углу зала. Тут почти никого не было. Через стеклянную дверь он заметил на стене дома напротив белую надпись: «Comune di Roma. Profilassi della rabbia». Хозяин кафе, выделяясь на фоне сверкающих бутылок и кофеварки, читал газету. Сент-Роз думал о Филанджери, и, поскольку голос Мари по телефону показался ему спокойным и уравновешенным, он решил, что все в порядке. Он вспомнил, что, когда сегодня днем он немного вздремнул, ему приснилось, будто он плавает где-то в морской глубине и вокруг него целый лес водорослей. Вдруг появились какие-то прозрачные рыбы и проглотили его, однако физических страданий он не испытывал — только ужас от того, что у него больше нет тела и он обречен вечно скитаться в этой пучине. Он подумал еще о Сандре и о ее предложении укрыть его в Париоли. Без сомнения, она имела в виду какое-то «гнездышко», где встречалась со своими любовниками. На дворе уже начали сгущаться сумерки, реже появлялись машины. Двое фашистских полицейских с винтовками через плечо остановились ненадолго на тротуаре.