ОДНАЖДЫ ЖАРКИМ ЛЕТОМ

Мистеру Брандту удивительным образом удавалось сделать свои предметы – не только литературу, но и грамматику – живыми и для всех интересными. Иногда мы читали сценки из классических пьес, и когда мне пришлось сыграть Джульетту, я так увлеклась, что, читая монолог, обращалась к самому учителю. Я забыла обо всем, и остановилась только, когда мистер Брандт тронул меня за плечо. Он улыбался.

– Прекрасно, Хелен. Просто прекрасно. Но продолжит, пожалуй, Водил. Прошу вас.

Я села на место крайне смущенная. Наверное, я была единственной, кто так близко к сердцу воспринял содержание пьесы. После урока он позвал меня и пригласил к себе в гости поговорить о Шекспире.

Вскоре мне должно было исполниться семнадцать, и я собиралась пригласить гостей. Я позвала человек двадцать одноклассников почти всех, кроме Берти. Они должны были придти в восемь, выпить по стаканчику вермута или шерри, а потом отдаться танцам. Позже вечером Нелли планировала подать бутерброды.

Утром папа и мама пожелали мне счастья. Ради моего дня рождения мама поднялась в невероятную для нее рань. Мне подарили кашемировый зеленый костюм, а Джон преподнес флакончик духов, который, как я потом узнала, выбрала мама.

– Хелен, дорогая, – начал папа с воодушевлением, – теперь тебе семнадцать…

– Точно, – заметила я.

– Не перебивай. Вечером у тебя будут гости…

– Ты опять прав.

Отец повернулся к маме.

– Скажи сама, я не могу ее успокоить. Мама прикурила сигарету и посмотрела на меня.

– Мы с отцом, глядя на тебя, видим, как бежит время. У нас взрослая дочь. Хотя.., хотя ты почти никогда не разговариваешь со мной или со своим отцом. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь всегда придти к нам и все обсудить – обсудить все, что тебя волнует.

– Конечно, я так и поступлю, если мне будет нужен совет, – вежливо ответила я, умирая со скуки. Почему это родители всегда стараются испортить праздник?

– А сегодня, – снова включился отец, – здесь не будет ни меня, ни мамы. И знаешь, дорогая, почему?

– Нет, даже представить не могу.

– Потому что мы хотим показать, что доверяем тебе, – заявил папа, торжественно выпрямляясь в кресле. – Вы, молодые, будете развлекаться так, как захотите. Нас не будет дома часов до двух. Ни меня, ни мамы.

Из этого сообщения, которое должно было меня тронуть, я сделала вывод, что они выезжают порознь. Каждый использовал мой день рождения, чтобы отпустить другого, и оба чувствовали, что приносят жертву.

– Как это мило, – отозвалась я. – Большое спасибо.

– Джона тоже не будет, – добавил папа. – Он останется ночевать у друзей.

Джон был недоволен, но ему ничего не оставалось, как подчиниться.

Вечеринка получилась поначалу вполне обыкновенной. Нелли металась туда-сюда, как дикий зверь в клетке. Она едва смотрела на танцоров, а только подносила новые и новые подносы.

– Почему нет Берти? – поинтересовалась Астрид. – Я думала, что она твоя лучшая подруга.

– Ты ошибалась, – лаконично ответила я. Больше о Берти никто не вспомнил, а я грешным делом мечтала, что она сидит дома одна, скучает и завидует нам. Эта мысль согревала меня весь вечер.

Мы очень много танцевали, и Мортон – высокий и тихий Мортон – не отходил от меня ни на шаг. Первый раз в моем доме собралось так много моих ровесников, и, остановившись на пороге веранды и оглядывая комнату, я вдруг подумала, что ошиблась дверью. Мне стало одиноко и неуютно. Это не было моим домом, а люди не были моими друзьями. Мы попали в какой-то безымянный особняк – едва незнакомые люди и испорченная девочка, которая устраивает вечеринку.

Когда Нелли подала сандвичи, я почему-то вынула из буфета бутылку водки. Никто не выказал особого удивления, но я знала, что ввела новую моду – впредь все, кто устраивал вечеринки, должны были подавать на стол водку или что-то такое же крепкое. Когда все выпили, в комнате немного повеселело. Танцы стали более дикими, а ребята разбрелись по дому. Я сама выпила две больших рюмки водки и полстакана пива, и, хотя не опьянела, почувствовала себя легкомысленной и равнодушной. Меня ничто не могло рассмешить, наоборот, несколько раз мне очень хотелось заплакать. Где же мама, которая мне должна что-нибудь посоветовать, – подумалось мне. Наверняка, она сидела у камина в гостиной дядя Хенинга, а может, первый же чинный поцелуй у порога увел их в спальню?

А папа? Я знала, что ему давно уже не хватает вылазок во время командировок, и он завел постоянную любовницу, с которой даже появлялся на людях, как будто это было совершенно естественно. Я ненавидела эту женщину, хотя никогда ее не видела. Наверняка, это была толстая, большая и вульгарная бабища, – по крайней мере так мне казалось тогда. Я представляла себе, как мы встретимся.

– Значит это вы, – сказала бы я. – Не стряхивайте, пожалуйста, пепел в вазу, пепельница перед вами. Кстати, лак на среднем пальце облупился, но никто, кроме меня, этого не заметит. Так сколько вы просите в месяц? Ой, простите, мы не поняли друг друга, я думала, что вы ищете место горничной.