Однажды звездной ночью

И вдруг вспомнил, как еще там, на улице, придавленные первой догадкой, что в гараже, в гари и чаду, находится именно Петр Федорович, они не бежали, не мчались – они едва брели, словно раздумывая: а надо ли его спасать? Наверное, тогда всех одновременно, как и Серегу, поразила догадка: если Манихин сам решился на такое, если сделал такой выбор, значит, иначе невозможно, значит, не в силах он больше терпеть божью кару, которая так внезапно, так незаслуженно на него обрушилась…

Или – не внезапно? Или – заслуженно?

Серега не знает. Да и знать он ничего такого не желает, не нужно ему этого лишнего знания!

Грудь Манихина резко поднялась, опустилась, он шевельнул рукой, потом Серега увидел, как дрогнули, приподнимаясь, его веки. Глаза ожили, в них появилась тревога.

– Все в порядке, – шепнул Серега, – все нормально, Петр Федорович!

Манихин нетерпеливо дернулся, в глазах – напряженное, нетерпеливое выражение.

Серега, угадав невысказанное, убрал маску, склонился к его лицу, ощутив резкий запах перегара. Понятно… хозяин набрался, думая небось, что так будет легче переступить тот последний порожек. А они с Маринкой не дали! Они его через этот порожек перетащили-таки!

Господи, Марина… он чуть не забыл о Марине!

– Анна Михайловна! – позвал хозяйку. – Идите сюда скорее, Петр Федорович очнулся, а я Марине помогу.

Ледяные пальцы слабо ухватились за его руку, потянули ниже. Губы хозяина шевельнулись, еще раз… Он что-то говорил, он хотел что-то сказать.

– Что, Петр Федорович? Что, Петенька? – враз произнесли Серега и Анна Михайловна, склоняясь с двух сторон к Манихину, но он только сжал руку жены, а смотрел на Серегу.

– Там… – прошептал, едва справляясь с непослушными губами. – Там, в ма-ши-не…

В глазах был ужас.

– Я все понимаю, Петр Федорович, – пробормотал Серега, стыдясь, что видит этого сильного, сдержанного человека в таком размазанном состоянии. – Я понимаю, вы ничего не говорите, тут такое дело, все обойдется…

Он бурчал что-то невразумительное, отведя глаза, а когда снова осмелился глянуть на Манихина, обнаружил, что тот смотрит на него чуть ли не с ненавистью.

– Говорю тебе, в машине кто-то… еще! – выдохнул через силу.

Серегу словно кипятком обдало! Вскинул голову, поймал испуганный взгляд Анны Михайловны.

– Может, померещилось? – спросил осторожно хозяина.

Тот едва в припадке не забился!

– Иди посмотри, – попросила Анна Михайловна, поглаживая влажные от пота волосы мужа, но глядя при этом на Серегу, и тот поразился, каким постаревшим сделалось вдруг ее лицо.

Наверное, постареешь тут!

Оглянулся на Марину – она с усилием приподняла руку, попыталась повернуться на спину. Слава богу, приходит в себя! Сейчас бы ею заняться, но ведь надо проверить…

Прикрывая рукавом рот и нос, Серега вбежал в гараж. Глаза сразу защипало, но теперь там было гораздо легче и дышать, и смотреть, и Серега задумался, сколько же времени он возился с Манихиным, приводя его в сознание. Минут пять, не меньше, за это время чад и гарь изрядно повытянуло сквозняком. Вот и хорошо.

Добежал до автомобиля, распахнул заднюю дверцу.

Вот! Здесь!

Страшно, последними словами, матерясь про себя, потянул из машины неподвижное тело. Любой на его месте по этой непослушности, закаменелости мгновенно определил бы, что зря Манихин так волновался: спасать здесь уже некого.

В машине труп. Давно остывший труп!

Серега с ненавистью тащил тело к выходу, больше всего на свете желая, чтобы можно было вернуть события назад, чтобы Манихина не дернула нелегкая именно сегодня кончать с собой, чтобы эта женщина – ворох юбок, месиво спутанных волос, невесть откуда свалившаяся на их голову, – исчезла бы так же внезапно, как появилась.

Не исчезла.

Он выволок тело из гаража, свалил на газончик, с инстинктивной брезгливостью расправив задравшиеся юбки.

Анна Михайловна громко ахнула и прижала ко рту кулаки. Манихин, приподнявшийся было на локте, тихо охнул и снова поник.

Серега, не дав себе отдышаться, подошел к Марине. Она вроде приходила в себя, но была еще в полузабытьи, и Серега порадовался этому: хоть тут обойдется без потрясения.

Вернулся, разглядывая колтун черных вьющихся волос на голове мертвой женщины, закатившиеся, мутные черные глаза. Юбки эти дурацкие, на ногах разношенные босоножки. Алая кофточка в такой обтяг, что чуть не лопается. Откуда она приползла, эта разноцветная змея, откуда и зачем свалилась на их голову?!

Анна Михайловна подняла на него глаза, которые вмиг обметало темными тенями.

– Сережа, ты только погляди… – прошелестела пересохшими губами.

Да он уже и сам это увидел – надеялся только, что хозяйка не заметит этой запекшейся кровавой ссадины на виске. О господи, о господи, да ведь и ребенок поймет, что цыганка померла отнюдь не от удушья, не от угарного газа…

Переглянулись с хозяйкой; потом глаза ее налились слезами, она отвела их, взглянула на мужа.

Понятно. Так вот что она подумала…

– Вы ее знаете? – спросил Серега, уже подозревая ответ. Про кого-кого, а про цыганку, отравившую год назад хозяина, он был наслышан.

Анна Михайловна чуть заметно кивнула.

Значит, это та самая цыганка?