Одни сутки войны

— А на маршруте второй группы шум моторов не обнаруживался?

— Нет. И я думаю, вот почему: он проходил как раз посередине. Моторизованные группы противника в случае нужды могли немедленно перекрыть второй маршрут хоть справа, хоть слева.

— Логично.

— И еще. Вторая группа была самая мощная. Противник имел возможность считать, что мы будем наращивать состав разведывательных групп, поэтому третью и четвертую встречал усиленными моторизованными отрядами. Учтем, что перед нами до сих пор стояли обычные пехотные дивизии, а для создания моторизованных подвижных отрядов необходимо немалое количество колесных боевых машин. Или хотя бы транспортных. Вы — разведчик. Как, по-вашему, смог бы противник сделать это?

— В принципе, конечно, да. Но это означало бы, что он вынужден был снять, например, арттягачи и транспортные машины с разных участков, сосредоточить их в одном месте и все время держать в состоянии готовности. По крайней мере с вечера. Это означает и другое: боевые части хоть на время, но рисковали остаться без транспорта. Не думаю, чтобы осторожные командиры немецких дивизий пошли на это, они, как правило, свято берегут неприкосновенность своих частей и не терпят передачи боевой техники в чужие руки. А без этого нельзя собрать единой подвижной группы. Да не одной, а по крайней мере двух!

— Вот-вот! Я тоже тут считал и пересчитывал. В принципе, конечно, возможно. Машин у них много. Хотя именно вот это обстоятельство — гонор старших офицеров, помноженный на вполне законную тревогу за боеготовность своих частей, — мне кажется, не столько исключает, сколько затрудняет решение такой задачи. Поэтому хоть и осторожно, но можно предположить, что в зоне неудачных действий нашей разведки и в самом деле появились новые части. Скорее всего, моторизованные или танковые.

— Добавим еще манеру действия: одновременное включение фар десятков машин — прием, доступный только там, где противник не рассчитывает на сопротивление мощной артиллерии. Насколько мне известно, так немцы действовали во Франции, в Югославии…

— У нас на это рассчитывать они не могли. Артиллерии у нас достаточно, — прищурился Каширин.

— В принципе да… Но ведь группы, попавшие в моторизованную засаду, артиллерией не поддерживались. Мы ведь не хотели привлекать внимания. Поэтому, осмыслив нашу тактику, с группой Зюзина противник поступил смелее — включил фары. И еще мне кажется…

— Ну? — подался вперед полковник. — Может быть, наши мысли совпадут. Мне тоже начинает казаться…

— Мне кажется, что на маршруте Зюзина они ждали более мощную группу.

— Верно! Слишком уж много машин и прочесывающего огня. Других догадок нет?

— Нужно подумать…

— Выскажу свою. Мы, контрразведчики, естественно, изучаем тактику гестапо, СД, абвера — наших главных противников. Они занимаются разведкой против нас и карательными операциями, И мне кажется, что вот эта тактика — ослепление противника на маршруте — является тактикой карательных частей. Тех, кто воевал против партизан. Причем наверняка в сильно пересеченной местности: горной, горно-лесистой или что-либо в этом роде. Видите, мы опять подходим к мысли, что действовали свежие части, незнакомые с местными условиями, но имеющие опыт карательных действий. Причем довольно крупных. Где могли быть такие действия? У нас — в Карпатах, еще в Югославии, частично во Франции. Я убежден, что старые, так сказать, местные части противника, такую тактику применить не могли. Она им чужда. У них не родилось бы и мысли включать фары. А эти работали точно. Привычно точно! По схеме: предатель сообщил примерный маршрут, выставили засаду, твердо веря в свою безнаказанность, и по всем правилам карательной науки расстреляли разведчиков, как расстреливали партизан, прочесали лес и удалились — других сведений нет, тактика противника известна. Сделали дело — можно отдыхать.

— Что ж… — усмехнулся Лебедев, — картина впечатляющая и позволяет сделать по крайней мере три вывода. Первый. Существует некий, не слишком осведомленный, но удивительно оперативный шпион. Он следит за нами, наших замыслов в точности не знает, но ухитряется их разгадывать. Хотя бы потому, что наша тактика, надо признать, оказалась шаблонной. Все четыре поисковые группы отправлялись в спешке и примерно на один манер.

— Согласен.

— Вывод второй. Перед нами появились свежие танковые или моторизованные части противника, прошедшие школу карательных операций. Предположительно из Франции или Югославии. Это мы, кстати, проверим и через штаб фронта и через Москву.

— Да. И поскорее. Если это подтвердится, гибель разведчиков в какой-то мере окупится.

— Наконец, третий вывод. Провал первой группы — случайность. Но по каким-то признакам умный немецкий офицер, разведчик или контрразведчик, нащупал в этой случайности закономерность. Мне кажется, что прибывший этого сделать не мог. Работает тот, кто постоянно следит за нами в кто, с одной стороны, свыкся с нашей тактикой, а с другой — нащупал ее слабые стороны. Значит, между прибывшими частями и давно стоящими здесь установлен прочный контакт.

— Не улавливаю причин.