Одно воспоминание Флоры Бэнкс

Я не взяла пальто, но согрелась на бегу. Я продолжала бежать мимо зданий и редких машин, припаркованных на стоянках возле дверей домов. Я пробежала мимо каких-то людей, не остановившись, потому что не они были нужны мне. Я пробежала мимо старого механизма с рычагами, тросами и огромными ржавыми ковшами. Я вспомнила мужчину, который говорил мне о шахтерах и о том, какая ужасная у них была жизнь.

Я помнила.

Я помнила.

Дрейк шел впереди меня, и я все запоминала. Дрейк заставлял меня помнить.

Повалил такой густой снег, что я перестала видеть парочку. Я остановилась возле черной глади воды с лодками у берега. Тихо кружился снег, а я стояла и смотрела по сторонам, когда облако сомкнулось вокруг меня и все исчезло. Осталась только я в своем вымышленном мире. Только что Дрейк был здесь, но он исчез.

На воде я увидела слабый свет и услышала плеск весел отплывающей лодки. Я села на пирсе прямо в снег, потом легла и свернулась калачиком. На меня падал снег, превращаясь в теплое белое одеяло.

Я закрыла глаза.

Я знала: когда снова открою их, буду лежать в розовой кровати, в спальне на втором этаже в нормальном месте.

Глава 19

Подушка под моей щекой была прохладной. Я потянулась. Ноги у меня оказались голые, ступни доставали до края кровати, где была подоткнута простыня. Я посмотрела по сторонам. Я лежала в односпальной кровати, в голове у меня стучало. Мне не хотелось открывать глаза, потому что каким бы ни было это место, оно было неправильным.

Я дотронулась пальцами до лица. Кожа была неровная, с выпуклостями и впадинами. Я приложила пальцы к вискам и почувствовала, как сильно бьется пульс.

На руке были написаны слова, выведенные огромными черными буквами: «Я ВИДЕЛА ДРЕЙКА В ЛОДКЕ». Буквы были неровными и «шатающимися».

Я видела Дрейка. В лодке. Я хотела это запомнить, но не запомнила. Я этого не помнила, но в это верила.

Я открыла глаза.

Это была комната с двумя кроватями. На другой кровати кто-то спал. Нас разделяло узкое пространство, девушка лежала лицом ко мне и выглядела так, будто крепко спит. Ее глаза были закрыты, и кожа у нее была лучше моей. У нее были красные щеки и темные волосы.

Вероятно, я знаю ее, иначе мы не спали бы в одной комнате. Возможно, она — Пейдж. У Пейдж гладкая кожа и темные волосы.

На стене за ней висела карта с изображением нескольких островов и большими участками голубого моря. Между нами стоял маленький столик со стопкой книг на странном языке — я не могла начать их читать. Одна из книг называлась Neljäntienristeys[22]. Или я утратила способность складывать буквы в слова, или это был чужой язык.

Я снова закрыла глаза. Я понятия не имела, сколько времени проспала, но за окном было светло, вероятно, наступил день. Я посмотрела на окно, но жалюзи были опущены, и я могла видеть только солнечный свет, пробивавшийся сквозь них.

Я посмотрела на руки. На одной было написано: «Флора, будь храброй» и «Дрейк», на другой — «Эги» и «Холодное место в моей голове», и «Я ВИДЕЛА ДРЕЙКА В ЛОДКЕ». Выше на коже проступало слово «Дрейк». Оно не было написано ручкой. Казалось, моя рука сама создала надпись.

Эги — это женщина в очках. У женщины в кровати не было очков, но она спала, значит, они были ей не нужны. «Людям, — сказала я про себя, — не нужны очки, когда они спят». Это прозвучало разумно. Я села и огляделась: на большом столе возле кровати, на которой спала Эги, лежали очки, вытянув дужки, и смотрели на дверь пустыми глазницами.

Эги. Эту женщину зовут Эги, и она моя подруга. Я знала ее. Я удивилась тому, что все это помню.

Вот почему я любила Дрейка. Он поцеловал меня на пляже и заставил помнить.

Я чувствовала себя в здравом уме. Я чувствовала себя разумной. Я чувствовала, что спала долго.

Я чувствовала себя нормальной. Не было никакого движения сквозь время и пространство. Мне этого не хватало, но я радовалась, потому что у меня было незавершенное дело.

Мой смартфон лежал рядом. Я изучила его содержимое, но лучше бы я этого не делала.