Одно воспоминание Флоры Бэнкс

Моя маленькая Флора!

К тому времени, когда ты это прочтешь, я буду уже мертв. Это несправедливо, но это правда. Возможно, мне подойдет быть призраком. В любом случае я был призраком в твоей жизни в течение семи лет. Теперь я пытаюсь видеть светлую сторону, так как все остальные пути уже исчерпаны.

Когда я умру, я постараюсь присматривать за тобой. Оглянись сейчас. Улыбнись мне. Поцелуй воздух, я буду рядом. Буду? Кто знает? Возможно.

Я посылаю это письмо твоей бывшей подруге Пейдж, которую буду преследовать с того света до конца ее дней, если она не вытащит тебя из лекарственного тумана, в котором тебя опять будет держать наша мать. И Пейдж об этом знает.

Ладно, сначала о главном.

Ты Флора Бэнкс. Я твой брат. Я на шесть лет старше тебя. Мне бы хотелось быть с тобой рядом, чтобы мы жили вместе теперь, когда ты стала взрослой. Надеюсь, Жак будет присматривать за тобой так хорошо, как только сможет.

Наша мать и твой отец (мой отчим) лгали семь лет о твоей потере памяти. Они не уважали тебя настолько, чтобы открыть тебе ужасную правду. Это придется сделать мне, поэтому слушай. Вот наша история.

Когда тебе было десять лет, мы с тобой и наши родители попали в аварию. Родители лгали, что у тебя была опухоль мозга, потому что им невыносимо было говорить или думать об аварии. И они не хотели, чтобы ты спрашивала об этом каждые пять минут.

Мы все вместе ехали в парк развлечений Фламбардс. Мы с тобой сидели на заднем сиденье. Представь, Флора. Ты, нормальная, красивая десятилетняя девочка, все время спрашивала об аттракционах. Ты мечтала об этой поездке много недель. Ты снова и снова повторяла только одно: «Я хочу поехать во Фламбардс». Я был недовольным семнадцатилетним подростком и решил поехать с семьей на целый день, потому что ты предвкушала эту поездку и потому, что я и сам втайне мечтал о ней. Родители сидели впереди, слушали «Радио 4» и вели свои обычные скучные разговоры.

Мы подъезжали к Фламбардсу и ехали по круговой дороге возле Калдроуза, базы ВВС, когда грузовик пролетел мимо знака «Уступи дорогу» и врезался в бок нашей машины. Ее закрутило и подняло в воздух. Она упала на крышу. Родители не пострадали, по крайней мере физически. У тебя была тяжелейшая травма головы, потому что ты отстегнула ремень безопасности, ведь мы уже подъезжали. А я… У меня не было таких травм, как у тебя, но и для меня авария не прошла даром. Я был пристегнут, и только я остался в пламени, когда машина загорелась. Тебя вытащили, родители выскочили и побежали за помощью, а я остался сидеть. Поверь, шрамы на лице и пластическая хирургия — не то, чего бы хотелось стеснительному подростку. Но я сохранил разум, а ты — внешность. Мы бы могли стать одним нормально функционирующим человеческим существом.

За рулем была мама. Поэтому она всегда оберегает тебя. Поэтому с тех пор она ни разу не села за руль. Поэтому у нее произошел нервный срыв, длящийся уже семь лет, и она не спускает с тебя глаз. Поэтому тебе приходилось придумывать разные уловки и убегать при каждом удобном случае. Она вела машину, мы оба пострадали (ты очень сильно), и она всегда винила себя. С тех пор она старалась делать все, чтобы ничего подобного больше никогда не произошло. Я бы предположил, что она до сегодняшнего дня страдает от посттравматического синдрома. Одной из причин, заставивших меня увидеться с ними перед моей смертью, была необходимость еще раз сказать ей, что в трагедии не было ее вины.

Я перенес несколько операций и в конце концов стал выглядеть почти презентабельно. Мне повезло.

Ты пролежала две недели в коме. Но среди прочего у тебя было «сильное травматическое субарахноидальное кровоизлияние в левой вентральной лобно-височной области» (оцени мой медицинский язык! Мы все очень быстро стали экспертами), которое и вызвало амнезию.

Ты хорошо помнила только то, что было до аварии. Краткосрочной памяти у тебя почти не осталось. Ты помнишь что-то час или от силы три, а потом забываешь. Такого рода амнезия часто проходит со временем, потому что мозг, загадочный и замечательный орган, умеет находить новые пути. Но с тобой этого долго не случалось. До недавнего времени. Я подозревал, что твоя память улучшается. В немалой степени из-за твоего воспоминания о том, как ты поцеловала того парня. Твоя память ненадолго вернулась, и ты запомнила это, а не поцелуй. Но ты поняла, что произошло что-то удивительное, и сразу отправилась на Северный полюс, чтобы посмотреть, удастся ли прекрасному принцу повторить это. Так как наша мать держала тебя на транквилизаторах, никто бы не мог сказать наверняка, получится ли у тебя, особенно ты. Твои постоянные вопросы о том, можем ли мы поехать во Фламбардс, явно имели значение, и мама ненавидела их.

Как я уже написал тебе в одном из электронных писем, причиной моего отчуждения от родителей было то, что твоя личность слегка изменилась после аварии. Изменилась ли ты? Я не уверен, насколько сильно, но они это наверняка почувствовали. Ты и раньше была импульсивной и необузданной, но именно поэтому ты была такой яркой. Они это почувствовали. Когда тебе становилось «лучше», ты вела себя слишком опасно. Ты выбралась через окно на лестнице, чтобы посидеть на подоконнике и поговорить с птицами. Ты убежала и не знала, где находишься. Ты рисовала в голове огромные сумасшедшие картины. Ты рассказывала незнакомым людям о твоих путешествиях во времени и пространстве. И мама решила обуздать тебя (ради твоей же собственной безопасности, бла-бла-бла, и потому что она не смогла бы справиться с виной за еще один несчастный случай).

Я не мог этого выносить. Это было хуже, чем травма.

Они решили посадить тебя на таблетки, которые притупили бы твои чувства, остановили перепады настроения, сделали бы тебя управляемой, покорной и спокойной. И все потому, что «ты не была в безопасности». После той аварии мама никогда не была собой: она не хотела рисковать, не могла допустить, чтобы с тобой что-то случилось. И я не преувеличиваю. Она не хотела, чтобы что-то случалось. Они решили держать тебя на транквилизаторах, назвав их твоим «лекарством». И ты стала послушной и «хорошей». Они держали тебя дома — в самом безопасном месте. Они покупали лекарства через Интернет, потому что ни один врач не разрешил бы такую длительную пытку. Со временем они добавили антидепрессанты, потому что от чрезмерного количества транквилизаторов у тебя началась депрессия. От амнезии не существует лекарства. Тебе вообще не нужно принимать никакие таблетки. Они затуманили твой мозг, потому что так тобой было легче управлять.

Хуже всего то, что есть нейропсихолог, доктор Эпштейн, который хотел поработать с тобой с того самого момента, когда я впервые обратился к нему много лет тому назад. Он бы помог тебе или хотя бы оценил твое состояние. Он предлагал осмотреть тебя, но мать каждый раз отказывала. Не из мстительности, а потому, что она боится. Она хочет, чтобы ты оставалась такой, как сейчас, по разуму десятилетней, и она бы заботилась о тебе. Я бы сказал, что ей хочется присматривать за маленькой Флорой вечно, чтобы облегчить вину за то, что не позаботилась о тебе в ту страшную долю секунды.

Когда они впервые ответили отказом доктору Эпштейну, я возненавидел их. Я переехал в Париж, научился хорошо говорить по-французски. Я работал, жил, создавал свой мир. Я пытался писать тебе, но знал, что они выбрасывали письма, которые я посылал.

Но ты, моя маленькая сестренка, не сдалась. Однажды ты села на поезд и отправилась в Лондон. Тебе было тринадцать лет, и родители были вне себя. Полиция нашла тебя и вернула в Пензанс. Дозу лекарства увеличили. Потом тебе удалось оформить паспорт, и ты появилась в Париже, чтобы увидеть меня. Это было в прошлом году, и ты была прекрасной растерянной шестнадцатилетней девушкой. У тебя уже было написано имя на руке: ты хотела запомнить, что у тебя были приключения, поэтому мы вместе пошли в тату-салон и попросили добавить к твоему имени слова «Будь храброй». Согласен, с моей стороны позволить тебе сделать эту татуировку было равнозначно тому, чтобы продемонстрировать родителям большую фигу. Мы провели вместе четыре дня. Я показал тебе Эйфелеву башню, Музей Орсэ, Люксембургский сад и другие достопримечательности, а также приобщил тебя к красному вину, дневным сеансам в кино и долгим ланчам.

Ты достигла всего этого, потому что писала самой себе. Ты использовала написанные слова, чтобы выполнить работу, которую обычно делают нейроны. Ты превратила свой блокнот во внешнюю память — в опору для своей основной памяти. Ты великолепно справилась.

Потом, уже в этом году, ты поцеловала парня, запомнила это и последовала за ним на вершину мира. Я чувствовал себя плохо, лучше мне не становилось, и в результате мне поставили этот долбаный страшный диагноз — рак почки, четвертая стадия. Пути назад не было. Я попросил родителей приехать, когда понял, что для меня все кончено. Я все им рассказал. Новость так их встревожила, что они оставили тебя с Пейдж. Но так как парень, которого ты поцеловала, был ее бойфрендом, она обиделась и не пришла к тебе. Поэтому ты забронировала билет в Арктику, чтобы найти этого парня. У тебя было множество приключений, ты перестала принимать таблетки, почти стала настоящей Флорой, и тебя едва не съел медведь.

Я не знаю наверняка, что произойдет дальше, но я бы поставил все, что у меня есть, на то, что к тому моменту, когда ты получишь это письмо, родители накачают тебя лекарствами до состояния овоща и не разрешат никуда выходить. Держу пари, что ты пялишься в телик и ложишься спать в обнимку с плюшевым мишкой.

Я взял себе в союзники Пейдж и узнал от нее, что ты действительно поцеловала того парня и что она видела тебя во время этого поцелуя. Жак отправит это письмо на ее адрес. Она передаст письмо тебе и сделает все, чтобы ты прочла его в одиночестве. Все твои лекарства она заменит на сахарные пустышки, которые мы с Жаком заказали через Интернет к ней на дом. Мы заказали пустышки разного размера, потому что твои лекарства доставляют в маленьких пузырьках, и Пейдж собирается заменить их точными копиями. Принимай таблетки, которые тебе будут давать, и делай вид, что ты зомби. Не тот, который выедает мозг, а пассивный, бессильный, послушный. Лежи на диване, смотри телик и понемногу пускай слюни.

Пейдж будет приходить к тебе каждый день, и в нужный момент она выведет тебя из дома.

Будь осторожна в своих записях. Я знаю, что ты все записываешь, но ты не должна ничего держать под кроватью, потому что они об этом знают и знали всегда. Пейдж поможет тебе найти новое место.

Я открыл счет в банке на твое имя, все подробности знает Пейдж. Я хочу, чтобы ты путешествовала, чтобы у тебя были приключения. Ты познакомилась с кучей людей на Шпицбергене. Они все буквально влюбились в тебя, потому что ты очаровательна.

Когда тебе исполнится восемнадцать, сможешь решить, что делать со своей жизнью. Ты сможешь поговорить с доктором Эпштейном и узнать, что он может предложить тебе. Ты сможешь принять какие-то решения и держать все под контролем. Но ничего этого не будет, если мы не снимем тебя с этих проклятых таблеток.

Я писал это целую вечность. Боюсь, мне надо идти.

Если жизнь после смерти существует в какой бы то ни было форме, я буду приглядывать за тобой так хорошо, как только смогу.

Живи своей жизнью. Флора, будь храброй.

Твой брат,

Джейкоб