Одноэтажная Америка

В сырой, теплый и солнечный полдень мы приехали на парковку стадиона, за полтора часа до начала игры. Наше раннее прибытие было только маленьким следствием большой трагедии — все нарастающей коммерциализацией бейсбола. Самый большой вопрос на сегодняшний день для болельщиков и владельцев клубов — полностью ли игра контролируется с помощью денег или только частично. Правила посещения стадиона отражают реальность — мы должны были согласиться с требованием не снимать саму игру, а только болельщиков и приветствия игроков. Камеры должны быть выключены сразу после Государственного гимна. Я читал предписание, которое получила Алена: «Лицензия и все права продаж на все съемки и фотографии Основной Бейсбольной Лиги принадлежат Основной Бейсбольной Лиге». Выражаясь английским языком, это значит, что если фанаты делают фотографии во время игры, то Основная Бейсбольная Лига владеет сделанным фото. Если человек продает такие фотографии, это уже считается криминалом. Фотографии запрещается использовать для продажи.

Оглядываясь вокруг, я стал искать, что еще могло бы измениться с тех пор, как я играл в профессиональной лиге. Люди устраивали пикнички прямо возле машин, расслаблялись на надувных креслах, потягивали пиво и разговаривали о бейсболе. В воздухе витал ароматный дымок, на маленьких барбекю шипели гамбургеры. Я перекинулся парой фраз с двумя девушками в бейсбольных кепках Washington Nationals, я спросил, почему они пришли сюда, на стадион. «Nationals застряли на последнем месте!», — засмеялась одна из них. «Разве это не лучший способ провести чудесный осенний вечер?»

Мы прошли прямо на поле, когда трибуны начали заполняться фанатами. За десятилетия я видел сотни бейсбольных матчей по телевидению и с трибун, но мне не доводилось ступать на главное бейсбольное поле страны. Служащий стадиона распахнул для нас ворота, и мы прошли на игровое поле. Нас окружали ухоженная трава, свежие белые линии, обозначающие квадраты баз, высокая арка самого стадиона. Я почувствовал вдохновение и трепет от всего этого великолепия. Совсем скоро десятки тысяч людей заполнят трибуны, надеясь увидеть хорошую игру.

Местные игроки были в белой форме, Braves — в серой. Это действительно большие парни, крупнее, чем я себе представлял, и больше, чем те, кто играл в профессиональный бейсбол во времена моего детства.

Несколько игроков говорили с группой детей. Девчонки и мальчишки лет девяти-десяти протягивали своим кумирам мячи, кепки, перчатки и даже программки, надеясь получить автограф. Спортсмены спокойно и радушно подписывали все, что им давали.

Я приблизился к кучке детей и спросил, почему они пришли сюда. «Я имею в виду, Nationals на последнем месте — и сезон почти закончен».

Я был встречен криками:

«Эй, Nationals — они самые лучшие! Только дождитесь следующего года!»

«Что вы говорите! Сориано самый лучший!»

«Мы еще всем покажем!»

Паренек в торчащей набекрень кепке стоял в сторонке. Я повернулся к нему: «Как насчет тебя? Почему ты здесь?»

Он посмотрел на меня и улыбнулся. «Надеюсь на хороший рывок».

* * *

Три месяца спустя наша команда вернулась в Вашингтон, для того чтобы сделать несколько важных интервью. Мы встретились с Ли Гамильтоном, 34-летним ветераном палаты представителей, Карлом Левином, сенатором штата Мичиган. Также мы записали еще одно интервью — с Сандрой Дей О'Коннор, бывшей судьей Верховного суда.

Я был в Вашингтоне много раз, и здание Верховного суда, где мы планировали встретиться с Сандрой, — для меня самое впечатляющее здание в Вашингтоне. Отчасти, из-за архитектуры: вход в здание обрамлен шестнадцатью колоннами, все оно как бы выражает стабильность и целостность, и к тому же на фризе выбита надпись:

EGUAL JUSTICE UNDER LAW

Эти слова как эхо тех времен, когда Соединенные Штаты еще только образовались.

В своей первой инаугурационной речи Томас Джефферсон обозначил главные принципы демократического правительства. Первое, что он продекларировал: «Равный и справедливый суд для всех людей, независимо от убеждений, религии и политических взглядов».

Каждая жизнь индивидуальна и особенна, и каждому из нас дано право на выбор. Я верю, что Джефферсон был совершенно прав, когда говорил, что без справедливого суда наша страна бы не выстояла. Так что всегда Верховный суд Соединенных Штатов являлся для меня самым важным институтом американской демократии.

Мне еще не доводилось обращаться в Верховный суд с просьбой об интервью. Мы просили об интервью с бывшей судьей, потому что она была первой женщиной-судьей, а также потому, что за время выполнения своих должностных обязанностей она добилась права последнего голоса в принятии действительно важных решений.