Одноглазые валеты

– Сдать свои мозги в плен пенису, – возразила она. – Ну же, Эван, разве ты никогда не задумывался, каково быть женщиной? – Эван попытался пожать плечами, а она покачала головой в ответ. – Давай же. Признавайся!

– Ладно, – сказал он. – Может, совсем чуть-чуть. Но нам не дано это узнать, так ведь?

Но теперь это случилось.

Двигать рукой было восхитительно. Ощущать щетину на щеках казалось благословением. Трение джинсов о ногу – ласковым прикосновением. Тепловатое пиво, которое ей дал Прыщавый, было верхом изыска. Несмотря на все ее волнения о Джоне и Эване, несмотря на ее страх Рокса, Пэтти не могла не наслаждаться прелестями нахождения в этом теле. Она уже забыла, насколько это хорошо. Неважно, что это тело мужчины и что он, по всей видимости, сидел на кокаине или еще чем, – она была свободна, могла передвигаться в одиночку, говорить в одиночку и не чувствовать больше никого внутри себя.

(Это тело разыскивается для допроса в Нью-Йорке, и это еще не самое страшное. Что, если у него СПИД, что, если у него есть и другие скрытые последствия дикой карты? Вдруг у него сифилис или рак? Что насчет секса? Что, если после пары экспериментов ты поймешь, что тебя по-прежнему привлекают мужчины? Как же Джон и Эван, застрявшие в Странности с этим негодяем?)

Но возражения звучали неубедительно. Она была здесь, в молодом теле Дэвида, и Пэтти пришлось признать, что это ощущение ей нравилось. Она снова могла пить, наслаждаясь прохладой напитка, запахом хмеля, привкусом пены.

Келли постоянно наблюдала за ней, а Прыщавый беспокойно охранял дверь.

– Почему ты так смотришь? – спросила Пэтти; глубокий, бархатистый голос наполнял ее радостью.

За нее ответил Прыщавый.

– Келли? Она новенькая. Она запала на Дэвида, но он с ней не переспал. Она бы рада у него отсосать или раздвинуть перед ним ноги…

Келли развернулась, тыкая в сторону Прыщавого указательным пальцем.

– Заткнись, понял? Ты просто злишься из-за того, что я не сплю с тобой.

– Черт, – сказал он Келли. – Ну и дерьмо. Ты бы точно улеглась и раздвинула их с улыбкой на лице. Ты не часть нас, пока не сможешь прыгать, а прыгать ты не сможешь, пока тебя не уложит Главный – и это может произойти еще не скоро, ведь он тут бывает редко. Так что не надо мне этого дерьма скромной девственницы. Может, это необязательно будет Главный. А ты тратишь время, ожидая Дэвида. Он может трахаться с тем, с кем хочет. Ты ему не нужна. Я как раз подойду.

– Мне нужно побольше твоего карандашика, – Келли сплюнула на пол. Она уселась на полу рядом с Пэтти, обхватив колени руками, а Прыщавый лишь посмеивался, все так же стоя у двери, которая вела в эту ветхую комнату. – Сукин ты сын, – пробормотала она. Ее лицо покраснело от гнева и смущения.

– И я когда-то была школьницей… Я это проходила…

– Мне жаль, – спокойно сказала ей Пэтти – и сказала искренне. Во взгляде Келли Пэтти увидела благодарность и снова ей улыбнулась. Но слова Прыщавого привели не только к этому. «Каково это – быть мужчиной?» – когда-то давно спросила она у Эвана. Теперь частично ей это было известно. Она почувствовала жар, и джинсы вдруг натянулись в области паха.

– Ты очень симпатичная, – сказала она так тихо, чтобы только Келли могла ее услышать. Хотя слова звучали странно и нелепо, Келли слегка улыбнулась в ответ.

Пэтти ненавидела себя за то, что собиралась сделать.

– Келли, я могу дать тебе Дэвида, если ты этого хочешь. – Она шептала, чтобы Прыщавый этого не расслышал.

– Ты не Дэвид, – беззлобно ответила она.

– Верно, – признала Пэтти. – Но может, когда Дэвид вернется, его тело вспомнит…

– Ты был мерзким. Я однажды видела Странность в Джокертауне. Никто не стал бы спать с тобой.

– Ты восхитительная женщина, Патриция, – сказал Джон. Это была годовщина того дня, когда они впервые занялись любовью как трио. В шутку они называли его своим «Днем рождения». Эван даже приготовил торт. Джон украсил квартиру шариками и гофрированной бумагой. Когда она зашла, они надели ей на голову глупую шляпу и сунули в руку бокал шампанского. – И прекрасный человек. Не представляю, что мог полюбить бы кого-то еще, и думаю, Эван чувствует то же самое. Нам обоим очень повезло.