Одноглазые валеты

(Эван? Джон?) Никакого ответа – лишь тишина и ее собственные мысли.

Пэтти в изумлении подняла руки к лицу.

– Черт, она же не должна этого делать. – Прыщавый уставился на нее, на его лице застыло выражение то ли страха, то ли ненависти. Пэтти не обратила на него внимания, а стала разглядывать свои руки, шевелить пальцами, на которых виднелись мозоли.

Это были не те руки из начала семидесятых, которые она смутно помнила. Но они также не были мозаичными, лоскутными выпуклостями на концах рук Странности. Пальцы были длинными, под обгрызанными ногтями виднелась грязь, а судя по мозолям на левой руке, этот незнакомец играл на гитаре – у Пэтти самой когда-то были похожие мозоли.

Она чувствовала жуткий запах пота тела джампера; грязные, драные ливайсы жали в паху. Она посмотрела вниз и увидела выпуклость пениса. Она чувствовала его как часть себя. Она могла заставить его дернуться.

Она засмеялась, потому что это удивило ее, а ее голос прозвучал низко, по-мужски.

– В чем дело, придурки? – сказала она с напускной храбростью, которую не ощущала. – Не ожидали, что я очнусь?

Она уже слышала все в новостях. Все, что произошло вчера, приводило ее к единственному заключению: подростки были джамперами. Жертвы джамперов повторяли одно и то же: во время прыжка они находились в коме. Пэтти предположила, что соратники джампера охраняли его тело, пока он не возвращался и не перемещался в него снова. Конечно, перемещение становилось для жертв серьезным потрясением; несомненно, именно из-за этого они теряли сознание.

Пэтти мало чего почувствовала. Пэтти привыкла к существованию в чужом теле, ей было знакомо ощущение постоянного перемещения. Она быстро пришла в себя и точно знала, где находится. И хотя воспоминания о дороге сюда казались нереальными (они правда ехали на живом желатиновом шаре?), она знала, куда они ее привезли. Остров Эллис, Рокс.

Воспоминания быстро ее отрезвили. В зависимости от того, к чьему мнению вы прислушивались, Рокс мог быть убежищем для джокеров, помогающих друг другу, или же зияющей раной, опасной сочащейся язвой, где собрались самые ужасные из тех, кого коснулась дикая карта.

ПУТЬ НА РОКС – ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ СВОЙ ТРУП. Пэтти видела эти слова, написанные яркой краской на стенах Джей-тауна. ПРИСЫЛАЙТЕ КУЧУ НАРОДУ – НАМ НУЖНА ЕДА. За последние несколько месяцев у Рокс появились сотни слоганов. Судя по слухам, смерть там была привычна и разнообразна. Тела выбрасывало на берег в Джерси, их находили и в гавани. Пэтти уже не чувствовала себя довольной. Будь остров убежищем или адом, его воздух в любом случае был полон мусора, дерьма и гниения.

(Мои любимые…) И еще она была одна. Это было хуже всего.

Сама комната была жалкой лачугой; даже за годы работы в сфере соцобеспечения она не видела ничего хуже: помятые стены из алюминия словно собрали из кусков старых навесов, бетонный пол был покрыт пятнами, одинокая лампочка свисала с потолка на неизолированном проводе. Дверь представляла собой кусок деформированной фанеры с веревкой вместо ручки. Пэтти сидела на единственном предмете мебели: на откидном кресле из искусственной черной кожи, жутко разодранном и покрытом мерзкими пятнами.

Пэтти попробовала встать. Несмотря на грязь, несмотря на заброшенность, несмотря на неприятный запах изо рта, забитые легкие и дурман в голове после кокаина, это тело было восхитительным: ухоженным, крепким и стройным. И все же ей пришлось напрячься. Колени затряслись, и она снова резко села. Пэтти заставила себя улыбнуться, принять невероятно самодовольный и надменный вид, который сопутствовал этому парню.

Нахмурившиеся ребята стояли по обе стороны выхода. Сейчас их было трое; остальные, по-видимому, ушли. Она узнала того, который был с Дэвидом. У Прыщавого остался серьезный рубец на ноге и разбитый нос – следы драки со Странностью. Его лицо и плечи были стесаны до крови, а лицо с левой стороны припухло и побледнело. Рядом с ним стояла симпатичная, стройная и хрупкая девочка не старше тринадцати лет, под ее топом лишь наметилась грудь. Широко раскрыв глаза, девочка смотрела на Пэтти. Ее лицо было круглым, по-нежному привлекательным. Прыщавый обнимал ее одной рукой, пальцами поглаживая правый сосок. Она сердито посмотрела на него и отошла, а затем снова странно уставилась на Пэтти. Третьей из них была молодая женщина с хмурым выражением лица и в грязной футболке; она стояла, уперев руки в бока. Судя по взгляду Прыщавого, он ей подчинялся.

– Ты на хрен кто такой?

Пэтти поняла, что не хочет раскрывать им свой пол.

– Часть Странности, – наконец ответила она. – Можете называть меня… Пэт[79]. – Она усмехнулась, услышав напряжение в этом новом голосе.

(О, Эван, как жаль, что не ты был Доминантным в тот момент. Тебе, конечно, пришлось бы смириться с белой кожей, но пол тебе подошел бы. Тебе бы понравилось.)

Ее почти изумило отсутствие какого-либо ответа в ее голове.

(Одна. Боже, это так странно.)

– Молли, мы должны доложить об этом Блоуту, – сказал Прыщавый.