Одноглазый Сильвер, страшный разбойник с острова Фельсланда<br />(Повесть)

Катрианна ахнула. Она сияла от восторга. Но вдруг о чем-то вспомнила и сразу стала серьезной.

— Одноглазый Сильвер, — холодно заявила она. — Ты уронил нож, и, конечно, очень жаль, что это оказался не Косолапый Джек…

— Катрианна! — укоризненно сказал Одноглазый Сильвер. — Катрианна!

— А если бы это был Косолапый Джек? — настаивала Катрианна. Страшный пират помрачнел. Он даже зарычал. Его единственный глаз спрятался от Катрианны под нахмуренную бровь.

— М-м-м, — промычал он хриплым голосом. — Эти же самые вилка и ложка. И ложка еще тоже… М-м-м… ты ведь помнишь, Катрианна, как было сказано: женщина…

— А вдруг это оказался бы Косолапый Джек? — не отставала Катрианна. — Не забывай, Одноглазый Сильвер, что я уронила вилку и ложку, а ведь я пиратская дочка! Страшный пират задумался. Страшный пират сопел и думал:

— Вилка… — бормотал он. — Вилка и ложка, к тому же еще и ложка! Ну конечно, ложка, вот именно — ложка!

Лицо страшного пирата прояснилось и снова засияло.

— Катрианна! — сказал он, — но это же великолепно! Я именно так и думал! Зачем мне вилка, когда есть ложка? Вот именно! Держи свою вилку при себе, Катрианна, и лучше даже возьмем ее с собой! Возьмем с собой, чтоб меня черти съели. Хо-хо-хо!

Катрианна вытерла глаза о штаны Одноглазого Сильвера. И страшный пират почему-то закашлялся. Но тут как по заказу ворвался попугай Плинт, и все встало на свои места. Через несколько минут Марианна немного озадаченным взглядом проводила спускавшуюся с крыльца четверку, вздохнула и направилась к бане. Мелкая будничная забота омрачила ей вчерашний вечер да и сегодняшнее утро. Дело в том, что вчера вечером она обнаружила в бане попавшую туда совершенно необъяснимым образом банку, в которой она солила огурцы.

Марианна была просто поражена, увидев в ней противную полудохлую жабу. Схватив банку, Марианна выбросила ее вместе с жабой за баню в густую траву.

И в тот же вечер ей стало жаль банки. К удовольствию Марианны, жабы в банке уже не было, из чего она совершенно справедливо заключила, что жаба все-таки не подохла. И тут же решила хорошенько вымыть банку щелоком.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Страшный пират снимает шляпу. Жители северо-восточного побережья закладывают Новый Фельсланд. Одноглазый Сильвер находит; что время пришло. В глазах Катрианны танцуют чертики. «Поваляйся, Мику-Пака, поваляйся!» Похищение девицы Кристины. Страшный пират Одноглазый Сильвер переживает потрясение.

Закатав штаны, Одноглазый Сильвер бороздил море. В дополнение к увесистому рюкзаку у него на закорках по очереди ехали то Катрианна, то Мальвина и, как всегда, на полях его пиратской соломенной шляпы красовался попугай Плинт. День был знойный, и море безмолвно, солнце пекло беспощадно. Но где-то в дымке, на горизонте уже собиралась освежающая гроза.

Крупные капли пота скатывались с бровей и бороды Одноглазого Сильвера, и лицо страшного пирата отражало внутреннюю тревогу. Подняв голову, он шел вперед, наперекор палящему солнцу, жаре и душному безветрию. Время от времени он прикладывал к глазам свою подзорную трубу и в ее окулярах заманчиво мерцала цель его путешествия — над морской гладью возвышался остров.

И наконец последний переход остался позади. Под ногами идущих был длинный и узкий, как коса, островерхий каменистый Белокаменный остров. Под ногами Одноглазого Сильвера с глухим шумом катились отшлифованные морем камешки, а его грудь и руки хлестали гигантские кусты морской капусты. Тогда он полез вверх по крутому каменистому валу.

— Господи — хи-хи! — воскликнула Мальвина. Страшный пират вытер тыльной стороной руки лоб и снял с головы попугая вместе со шляпой. Тот не протестовал: даже старина Плинт был потрясен открывшейся отсюда картиной.

Ослепительно-белой крепостной стеной окружал остров мертвый, выгоревший от солнца и ветров, плитняковый вал, скрывавший от случайных мореходов причудливое совершенство форм, так щедро разбросанных здесь, на крошечном клочке земли в открытом море. Здесь были обломки скал с бесчисленными уступами, громоздились зубчатые замшелые валуны, образуя глубокие ниши, здесь были каменистые гроты и обрывы. Царственно-величавые, как кипарисы, стояли у уступов высокие стройные кусты можжевельника.

Словно посаженные мудрыми руками садовника, радовали глаз редкие декоративные рябины. А среди рябин, можжевельника и скал густым темно-зеленым ковром растекались низкорослые кусты дикой смородины и шиповника, образуя на ступенчатом полу острова самые фантастические узоры. И надо всем этим — бескрайняя синева неба и безмолвие.

— Ого-го-го-гоо! — прокричал страшный пират. И скалы откликнулись десятикратным эхом. Тогда Одноглазый Сильвер снова надел шляпу.