Одного человека достаточно

– Пиво будут наливать с десяти утра. Можешь представить меня поющей перед целым шатром пьяных людей?

– Иди сюда. Еда на столе.

– Я не голодна.

– Хочешь там стоять, как выжатая тряпка?

– Как что?

Выжатая тряпка, так говорил наш отец. Не надо недооценивать людей, люди сразу понимают, отдаешься ты пению полностью или нет. И как же отдаваться полностью? Для начала – надо хорошенько есть. И не задавать слишком много вопросов. Я же с удовольствием танцевала? Ну вот, если что-то делаешь с удовольствием, то отдаешься этому полностью. Я никогда не задумывалась, с удовольствием ли я пою. Я пела – и была в моей песне. В моем самом безопасном месте.

Она наклоняется над тарелкой.

– Ты что думаешь, я все это съем?

Я откладываю вилку и смотрю на нее.

– Послушай, Лили. Ешь, пока не насытишься, и потом спой. Просто пой так, как ты умеешь. Это прекрасно.

Она молчит.

Я молчу.

Мы едим.

Вкусно.

Вдруг я чувствую на себе ее взгляд.

– Две, – говорит она.

– Две?

– Тарелки. Ты забыла про брата.

Мое сердце. Оно остановилось.

– Спокойно. Дыши, Жюльетта. Ды-ши.

Чьи-то руки сжимают мои и не отпускают.

Из меня вырывается глубокий вздох.

– Все прошло. – Она улыбается. – С тобой все в порядке.

– Я про него не забыла.

– Ты никогда не смогла бы этого сделать.

Она берет из шкафа стакан, наливает воду, дает его мне.

– Спокойно выпей до дна.

Она носится по нашему дому, она наполняет его. Мне остается лишь наблюдать за ней. Как она может наполнять этот дом жизнью, когда у нее самой сердце разбито. Каждый день она стоит у моей двери. И я не могу ее не впустить.

Сегодня утром там стоит кое-кто еще: Стелла. В руках «Де Газетт». Не хочу, чтобы ты узнала от других, говорит она. О чем, спрашиваю я. Мы устраиваем минуту молчания, говорит она. Перед гонкой. Минуту молчания устраивают по мертвым. Впрочем, мне минута молчания не требуется. Не проходит ни дня, чтобы я не думала о нашем папе или нашей Миа. С папой я говорю так же, как говорю с Луи, с Миа – как получится. Она была еще очень маленькой, когда умерла, она мало что может сказать мне в ответ. Да и хочу ли я, чтобы она мне отвечала? С нашей матерью я не говорю никогда. Пока я молчу, я не делаю ничего дурного.

Ждать ли им меня, спросила еще Стелла. Я ей не ответила. Но она еще не дошла до конца улицы, как я схватила «Де Газетт». Вот оно, на первой странице. Черным по белому, среди новостей о гонке. Минута молчания. По нашему Луи.

Вилфрид не мог согласиться на это. Нельзя же устраивать праздник в честь человека, по которому сперва была минута молчания? Там есть и его колонка. Он пишет только про гонку. И про своих гонщиков.

Луи тоже вечно говорил о своих гонщиках. Своих гостях. Он был счастлив, как раньше, у него на щеках даже появился румянец. Если будешь почаще бывать на воздухе, у тебя тоже появится румянец, говорил он.

А потом он пропадает. Сколько времени его уже нет?

Что произойдет, когда моя надежда наконец угаснет?

Разверзнется земля, и я растворюсь в ее глубине?

– Ты вообще меня слушаешь?

Она вздыхает.

– Ну конечно, ты устала от моей болтовни. Не беспокойся. Когда гонка закончится, ты больше не будешь меня так часто видеть. Нет, я не уеду. Я пригожусь в «Бельведере», говорит твой Вилфрид. Но когда-нибудь я буду петь в Париже, и ты поедешь со мной. Ты и я вместе на сцене, Жюльетта, вот о чем я мечтаю. У человека всегда должна быть мечта, а лучше парочка, так папа говорит, потому что если ничего не выйдет с одной-единственной мечтой, то тебе не за чем будет следовать. А за чем нужно следовать? Очень просто, говорит папа, за тем, что делает тебя счастливой.

Она пожимает плечами. Смотрит на меня.

– Ты всю жизнь провела на сцене, не рассказывай мне, что ты теперь счастлива сидеть у своего окна. Если ты вдруг еще не поняла, то из него не на что, вот совершенно не на что смотреть. Я бы с ума сошла из-за того, что везде что-то происходит, а я не могу там быть.

Она молчит. Одним движением перекидывает волосы на плечо.

– Первый шаг самый трудный, говорят. Я бы его не сделала, если бы ты не была рядом. Вот поэтому. Поэтому ты должна прийти послушать.

Она краснеет от своей искренности. И потом ухмыляется. Как бы искренне она ни говорила, ее улыбочка всегда с ней.

– И про Вилфрида не забывай. Ему важен каждый болельщик. А от гоночного маршрута до тента меньше ста метров.

Она берет меня за руки.

– Ты можешь стать отличной болельщицей. Ты сама не представляешь, какой отличной.

Она прыгает на велосипед, машет руками так, что они едва не отрываются, пока едет по моей улице.

А я еще постою на пороге. Мой взгляд падает на скамейку. С нее можно разглядеть Францию.

Если хорошенько присмотреться.

Чемпион Вестхука

– Езжайте с мыслью, что победите, – такими словами я напутствовал их сегодня утром, – эта мысль будет толкать вас вперед. Запомните, что победитель только один, но не расстраивайтесь, если им сегодня окажетесь не вы. Освободите голову, приходите под тент, выпейте пива и наслаждайтесь остатком вечера. Подумайте о том, что завтра будет новый день, и вы сможете выиграть в следующей гонке.