Одноклассник на лето

– Да о чем ты говоришь? – от неожиданности и абсурдности обвинения я оттолкнула его, и он позволил мне отстраниться. Это еще и я виновата в его измене? Он не офигел, часом? – Я любила тебя! Не могла думать ни о чем другом. Но ты… – слезы снова подступили, мешая рассмотреть выражение его лица. Да к черту все! Сейчас самый лучший момент, чтобы высказать все наболевшее. Тем более, что я собираюсь уехать навсегда. – Я и сейчас люблю… Но не могу… Не могу тебе простить, понимаешь? Как ты мог переспать с этой Юлей? – Он что-то пытался сказать, но я остановила его, закрыв рот рукой. – А сейчас нет смысла оправдываться и извиняться. Я видела все своими глазами! Ты и она, голые, у тебя в постели. В последний вечер в лагере, когда я убежала за тем гребаным плакатом, нас с этим парнем, как его, Юра? кто-то запер в кладовке. Я кричала и колотила в дверь очень долго, надеясь, что ты придешь помочь мне и откроешь нас. Но ты не пришел. И никто не пришел! А этот дурак умудрился упасть и повредил ногу, и ничего не мог сделать, только лежал и стонал. А потом… потом я вдруг внезапно заснула, и, когда проснулась, дверь уже была открыта. И первым, к кому я побежала, был ты! А ты… А ты там лежал, и Юля сверху… И она стонала… – Смотреть на него стало совсем невыносимо, так что я отвернулась, убирая руку с его губ, чтобы вытереть слезы. – У меня больше нет дома, нет мамы, меня выгнали из школы. Так что прямо сегодня я уеду, и мы больше не увидимся. Но на прощание, пожалуйста, просто ответь, за что ты так со мной?

И тут прямо над головами громыхнуло так, что тоненько задребезжали стекла здания, и на нас обрушился ливень, мгновенно вымочив до нитки. Парень вылупился на меня с таким ошарашенным видом, словно я рассказывала ему историю совершенно посторонних людей. Затем, спустя несколько секунд, на его губах начала медленно расползаться улыбка облегчения, быстро сменившаяся озадаченной гримасой. Прошла еще почти минута, когда он наконец сказал:

– Ты что-то не то говоришь. Я не спал ни с какой Юлей. Когда я кинулся тебя искать, она привела меня в актовый зал и довела до кладовки, я увидел тебя и этого придурка, лежащими в обнимку на полу. Я подумал, что это ты с ним… Я даже будить тебя не стал, сразу ушел к себе в комнату.

– Ха! Я с Юрой? С этим нытиком? Умнее ничего придумать не мог? – закричала я, радуясь, что холодный дождь смывает мои слезы. – Я хотела хотя бы понять, Рома! Чтобы уехать с легким сердцем и забыть тебя навсегда!

С этими словами я толкнула его в плечи и рванула в сторону дома.

Больше всего на свете мне хотелось забыть все произошедшее в последние месяцы, как страшный сон!

Вопль Ромы: «У меня с ней ничего не было!» заставил меня обернутся и крикнуть на прощание:

– Два голых тела на кровати не спутаешь ни с чем! Прощай, Ром.

Всю дорогу домой, невзирая на дикий холод и проливной дождь, я думала только о том, как бы поскорее убраться из этого чертового города!

Дома я сразу достала чемодан, с которым ездила в «Зорьку», и принялась закидывать туда шмотки, попутно складывая на кровать всю найденную по карманам мелочь. На электричку до тетки точно хватит, а там уже как карта ляжет. Может, она и вовсе откажется приютить меня. О дальнейшем я даже не хотела сейчас задумываться.

В конце концов, сегодня отличный день для того, чтобы начать новую жизнь, оставив позади все это: и стену со старыми плакатами с куклами МонстерХай, наклеенными еще в детстве, и старенький ноутбук, который я решила не брать из боязни, что мама посчитает это воровством, и древний белый столик, набитый всякой канцелярской ерундой, и широкую железную кровать с большими набалдашниками в виде львов по краям… Все эти привычные вещи ассоциировались у меня со счастливым детством, которое все же было у меня, несмотря на развод родителей. Но детство прошло. Закончилось сегодня в кабинете директора. Пора готовить себя к взрослой жизни.

Сердце обливалось кровью, но, тем не менее, я сделала шаг и закрыла за собой дверь в свою комнату. Теперь уже бывшую. Назад пути нет.

Уже у самого выхода я услышала, как жалобно зачирикал мой любимец – попугайчик Жора. Нет, я не могла уйти, не попрощавшись с ним.

Только вот зайдя на кухню, я буквально замерла у порога.

На столе стоял огромный праздничный торт, покрытый нежной-сиреневой мастикой, с яркой надписью: «Любимой дочке на совершеннолетие!»

Мама явно купила его до того, как ее вызвали в школу.

– Ну, раз торт больше никому не нужен…

Я кое-как воткнула в него восемнадцать свечей и зажгла их найденными рядом с плитой спичками. Исполнись мне восемнадцать полгода назад, я бы потратила каждую из этих кривовато стоявших розовых свечек на отдельное желание, но сейчас мне хотелось лишь одного. Точнее, кого-то одного.

И этот «кто-то» не придет ко мне на день рождения и вообще скоро исчезнет из моей жизни навсегда. И мне некого в этом винить, кроме самой себя.

Едва я, смаргивая непрошенные слезы, задула восемнадцать огоньков, как в дверь настойчиво забарабанили. Забыв про все на свете, я рванула открывать, в безумной надежде увидеть того, кого так ждала.