Одноклассники

Произносить эти слова, конечно, не стоило — Элинор неудержимо разрыдалась. Каждое судорожное подергивание ее бедного тела все глужбе и глубже заталкивало мужчину в тупик сострадания, вязало его по рукам и ногам, заматывало точно в кокон и заставляло отчаянно искать решение неразрешимого.

— Почему ты плачешь? Элинор, не плачь!

— Зачем мне надо было...

— Успокойся!

— И надо же мне было вообще с тобой знакомиться...

— Возьми себя в руки. Послушай!

— Я этого не переживу. Я не хочу больше жить.

— Ну знаешь...

— Как можно так оскорблять!

Элинор очень хорошо понимала, что ее игра в этой комнате проиграна, но покинуть поле боя у нее не хватало силы. Для этого требовалось или время или какой-то толчок извне.

— Кто она? — спросила Элинор, наконец совладав с собой.

— Зачем тебе это знать?

— Скажи, кто она? Как ее зовут?

— Не скажу. Не нужно. Ты ее не знаешь.

— Ты хочешь на ней жениться.

Вамбо не понял, был ли это вопрос или просто утверждение. Он пробормотал наобум:

— Конечно, я женюсь.

— Ну да, чего там. Женись, если ты иначе не можешь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, ничего. Я ведь тоже замужем. У меня нет права тебе помешать.

— Вот это уже разумные слова.

— Ах нет! — воскликнула Элинор. — Я ее ненавижу! Она, конечно, молодая и красивая? Да? Верно? Ну конечно. Ты ведь не возьмешь себе какую-то уродину. Как ее зовут? Скажи! Чтобы я по крайней мере знала, кого ненавидеть.

— Хватит глупостей. Мне пора идти.

— Вамбо, Вамбо, не... Посиди еще. Посиди еще немножечко. Я хочу тебе сказать... У тебя есть коньяк?

— Нет.

— Ах, я сейчас выпила бы чего-нибудь крепкого. А где вы будете жить? У нее есть квартира, да? — Ответа не последовало, и она продолжала еще мягче, нараспев: — Вы вообще-то подумали, как вы будете жить? Для семейной жизни так много надо.

Приятная горькая злость снова начала питать его угнетенную душу.

— Нечего тебе о нас беспокоиться.

— Я ведь знаю, как это бывает. Сначала обходишься немногим, но потом... Вамбо, я тебя не осуждаю. У тебя очень доброе сердце, но ты мог бы меня предупредить, что у тебя... Но пусть. Я знаю. Сейчас все твои мысли с нею. Вы помирились, и сейчас жизнь кажется такой прекрасной. Ох, я знаю, знаю. Но, Вамбо, если тебе будет тяжко, если ты почувствуешь, что на душе пусто, подумай тогда обо мне, хорошо?

Элинор чувствовала, как холодная дрожь пробежала мурашками по телу — так сладко было неожиданное открытие своего благородства. — Вспомни тогда о нашем рае, — продолжала она. — Эту комнату, я знаю, тетя Манни никому не сдаст.

Подлое предложение оскорбило Вамбо. Он вдруг обрел силу сказать ей:

— Уходи!

— Что? Ты меня выгоняешь?

— Да. Уходи сейчас же.

— А если я не уйду? Я не хочу уходить.

И она не ушла. У нее не было больше ни одной новой мысли, но и прежних, казалось, достаточно, как белке достаточно крутящегося колеса. Их хватило на несколько часов. По сравнению с этими часами все прежние жизненные трудности показались Вамбо пустяками. Злость сменялась сочувствием, сочувствие — стыдом за недавние интимности, стыд — негодованием, негодование — сознанием вины, сознание вины — облегчением, облегчение — снова состраданием...

Скрежет ключа в замочной скважине прозвучал как сигнал спасательного судна для потерпевшего кораблекрушение.

Тетя Манни с одного взгляда поняла, что здесь происходит. Она исчезла с поля боя в свой мир цветочных горшков и салфеточек так тихо, словно боялась помешать противникам в какой-то важной, напряженной умственной работе.

Теперь Вамбо мог надеть пальто. Но и у Элинор не оказалось никаких дел к тете Манни. Кто мог ей запретить выйти на улицу вместе с Вамбо. Она шла с ним рядом, называла окраинные кафе, где можно было бы продолжить беседу, даже приглашала к себе, так как ее супруг уехал с приятелем на Валгейыги, а мнение соседей Элинор давно не интересовало.

Подобная пара привлекает внимание прохожих. Или так только казалось Вамбо, он ведь впервые гулял с Элинор, а вчерашнее неожиданное и стремительное сватовство ставило его в совсем другое положение перед людьми. Он уже успел понять, что чувствует неверный супруг, впервые появившись на улице со своей любовницей. А Элинор все говорила и говорила, и пылкое намерение Вамбо идти к Айте постепенно превратилось в потухшую головешку. С каким настроением теперь пойдешь туда, хоть они вчера и условились, и Айта ждет...

— Отпусти же меня наконец.

— Нет, ты должен выслушать все до конца.

— Что? И где? Здесь, на улице?

— Пойдем куда-нибудь. Пойдем ко мне.

Вамбо резко повернулся и зашагал обратно в сторону своей квартиры. Элинор не отставала ни на шаг. «Не сошла ли она с ума?» — спросил себя Вамбо с легким страхом, когда стоял уже на лестнице и искал в кармане ключ, ключ от своего былого рая.

Элинор вовсе не сошла с ума, просто в данной партии она была слабой стороной, не привыкшей проигрывать. Есть шахматисты, которые сидят четверть часа, полчаса, целый час перед безнадежной позицией, грозящей неизбежным матом, думают только об одном: неужели действительно нет выхода? Элинор в этот вечер походила на такого шахматиста.