Одноколыбельники

– Благодарю вас, мне не хочется есть.

– Но вы и утром ничего не ели. Разве можно жить одним черным кофе? Вы совсем ослабеете.

– Наоборот – чем меньше я ем, тем лучше себя чувствую.

Когда подали сладкое, мама послала нас с Женей еще раз позвать ее. Первым начал я.

– Мара, мама очень просит вас съесть сладкое.

– Какое сладкое?

– Как каждый день, такое же.

Тут вмешался Женя:

– Мама сказала, чтобы мы привели вас к столу. Мы сейчас едим компот, и вам еще много осталось.

– Слушайте, мальчики, – начала Мара, затеняя лицо руками, – скажите маме, что я очень благодарна ей, но никогда завтракать не буду. Ни сегодня, ни завтра, – никогда.

– Почему? – спросили мы в один голос.

– Вы когда-нибудь бывали совершенно сыты? Так сыты, что противно даже думать о еде?

Мы помолчали. Потом Женя сказал:

– Бывали, – один раз, на именинах у дяди Володи. Я тогда съел семь пирожных, а Кира девять.

– Отлично. Ну, а я всегда сыта, точно одна съела семь и девять пирожных.

– Да ну-у? – почтительно удивился Женя.

– Совершенно так. Поняли? Теперь подите и скажите это маме. И ради Бога, не возвращайтесь больше с этим!

Марины слова, в точности нами переданные, страшно рассмешили всех, кроме Лены.

– Очень странно смеяться над такой простой вещью, что человеку не хочется есть, – сказала она.

– Не в святые ли она собирается? – насмешливо спросил Андрей.

Лена, не отвечая, вышла из столовой. Мама с папой переглянулись.

До самого обеда Мара не показывалась.

– Я прямо не знаю, как с ней быть, – говорила мама Лене, – ведь это твоя подруга, ты должна же знать ее немножко.

– Я ее очень хорошо знаю, – не ее, а ее привычки. Она непременно будет обедать. При лампе она никого не стесняется.

За обедом – она обедала стоя – снова начался разговор о еде.

– Мне так неприятно доставлять вам беспокойство, – говорила она, пуская дым кольцами, – я бы так хотела объяснить вам, что питание – совершенно второстепенная вещь.

– Я и не утверждаю, что в нем весь смысл жизни, – улыбаясь, сказал папа.

– Значит, в этом мы сходимся. Но я скажу больше: еда – явление совершенно отрицательное. После обеда люди всегда глупеют. Разве сытому человеку придет в голову что-нибудь необыкновенное? Разве в минуту подъема человек думает о еде? Чем умнее человек, тем меньше он ест…

– Судя по тому, как мало вы кушаете, вы, должно быть…

– Андрей! – сердито воскликнула Лена.

Мара пожала плечами.

– Вы совершенно правы, – продолжала она спокойно, – и я могу привести вам много примеров.

– Пожалуйста.

– Но я этого не сделаю.

– Почему?

– Вспомните бисер и свиней!

– Благодарю вас!

Мама нагнулась к Андрею и что-то пошептала ему на ухо. Он покраснел и налил себе воды. Все замолчали.

Мара, давно отставившая тарелку, стояла, высоко подняв голову, – теперь кудри лежали у нее по плечам – и рассматривала свой дым.

Так кончился обед.

IV

– Мальчики, вы спите?

– Нет, не спим.

– Я пришла поговорить с вами.

Пахнуло дымом. На пороге темная, тонкая фигура Мары.

– Почему вы не спите?

– Кира рассказывает мне сказку.

– О чем?

– О колодце и девочке, которая по ночам не спит.

– Значит, обо мне?

Мара садится на мою постель.

– Нет: вы не девочка, вы большая.

– Я не большая! – тихо смеется она. – Я совсем маленькая, – как ты, как Женя.

– Вам семнадцать лет!

– Кто это тебе сказал?

– Лена.

– Лена не знает. Впрочем, я сама не знаю. Мне и семь, и семнадцать, и семьдесят.

– Значить, вы совсем старая? – доносится с другой кровати испуганный голосок Жени.

– Иногда. Сейчас я совсем маленькая. Кира, расскажи же мне свою сказку, – говорит она, помолчав.

– Вы будете смеяться.

– Нет, я не буду смеяться.

– Про что же мне рассказывать?

– То же самое, что Жене, – о колодце и девочке. Только, мальчики, говорите мне «ты», или я вам буду говорить «вы».

– Мы всем большим гостям говорим «вы».

– Я – маленькая.

Я приподнимаюсь на локте и тихонько трогаю ее локоны.

– Вы не рассердитесь, если я вам… тебе скажу одну вещь?

– Конечно, нет. Говори!

– Другие говорят, что ты сумасшедшая.

Мара молчит, потом берет мою руку – ту, что гладила ее по волосам.

– Значит, вы меня боитесь оба?

– Нет, ты совсем не страшная. Мы думали, ты с когтями и копытами, а ты просто большая девочка.

– Маленькая, – поправляет она.

– Почему же у тебя такое длинное платье?

– Платье – вздор. Впрочем, ты прав – оно ужасно длинное. Я бы хотела быть мальчиком!

– Fräulein нам рассказывала, что, когда вся земля затрясется, все мальчики будут девочки, а все девочки – мальчики, – задумчиво говорит Женя.

– Ты наверное это знаешь?

– Наверное.

– Это будет чудно! Ну что же, Кира, а сказка?

– Раз был один колодец – глубокий-глубокий; в нем была серебряная вода. И была еще одна маленькая… нет, большая девочка с золотыми кудрями.

– Ты говорил – с черными, – обиженно поправляет Женя.