Однокурсник президента

То, что дело обстоит невероятно плохо, Солта понял в один миг, в тот самый, когда рубанувшие очереди смели едва ли не половину его моджахедов. Его самого спасло лишь чудо – неведомо каким образом пули прошли мимо. Он упал, змеей заскользил за ближайшие укрытия, даже не помышляя схватиться за оружие и открыть ответный огонь. Опыт учил, что в подобной ситуации это равносильно гибели, но кто-то из оставшихся, привлекая к себе внимание, начал стрелять. Недолго, но этого как раз хватило Солте, чтобы он успел преодолеть открытый участок и спрятаться за переплетениями ветвей. Продолжая ползти, он стал быстро удаляться от эпицентра боя. Мысль, появившаяся при первых выстрелах, обрела четкость, окончательно оформилась, оправдывая собственные действия: «Нужно сохранить груз. А раз так, то, значит, следует как можно быстрее добраться до американцев. А они… Они не для того все это затевали, чтобы вот так просто его упустить. Они поднимут армию, полицию грузин, догонят и уничтожат русских спецов. Он, Солта, отомстит за своих братьев. Но это будет чуть позже, а сейчас ему следовало бежать, бежать, как можно дальше. Пули путались в ветвях, застревали в стволах деревьев, рикошетили от кустов, долетая до спасающегося от них Газиева все реже и реже. Наконец он, почувствовав себя в относительной безопасности, поднялся и, слегка пригнувшись, побежал строго на юг. Он не знал, не видел, что почти следом за ним в том же направлении побежали еще двое воинов ислама, так же, как и он, не желающих гибнуть. А звуки боя становились все дальше и дальше. Казалось, ему в который раз повезло…

Ударившими в разгрузку пулеметными пулями главаря банды буквально приподняло и отбросило назад, другая – автоматная – очередь пробила ноги, снайперская пуля раскрошила череп. Газиев был мертв, прежде чем выроненное им оружие упало на землю.

А так спешно покинутые Солтой моджахеды еще продолжали сопротивляться.

Тыловая тройка

– Готов! – удовлетворенно заключил Абакумов и, перезаряжая автомат, неосторожно высунулся из-под скрывавших его еловых лап. Треснула близко раздавшаяся автоматная очередь, в каких-то тридцати метрах заколыхались ветви, еще один автомат ударил из глубины деревьев. Валерка, застонав от боли, уткнулся лицом в землю, из пробитого в районе ключицы тела текла кровь, вторая пуля раздробила кость предплечья. Левая рука неестественно вывернулась. Пулемет Савельева зашелся ответным хрипом, щелкнула винтовка Бармурзаева. Вскрикнув, на открытое пространство вывалился стрелявший из-за деревьев. Второй чех попытался отстреливаться, но скрывавшие его ветви ельника оказались не лучшей защитой – срезанные пулеметной очередью, они повалились уже на истекающее кровью тело.

– Вот дерьмо! – Перестав стрелять, Пашка почувствовал, как защипало левую щеку, а вниз устремилась теплая струйка. В наступившей тишине вновь застонал раненый Абакумов.

– Руслан, глянь, что с Валеркой, – попросил Савельев и, еще не сообразив, каким образом перевязывать появившуюся на щеке рваную рану, потянулся к ИПП.

– Сейчас, – отозвался снайпер и уже хотел было двинуться к старшему тройки, но…

– Отставить, наблюдать! – донеслось до него хриплое приказание Абакумова. Скомандовав, сержант вновь застонал и, превозмогая боль, стал переворачиваться на спину. Своими силами перевязать раны ему нечего было и думать, но Валерка не хотел, чтобы остальные покидали свои позиции. Еще неизвестно, сколько бандитов могло ломануться в их сторону, и ни к чему ослаблять бдительность и подставлять еще кого-то. На сегодняшний день достаточно было и его собственной оплошности.

– Иди ты! – незлобно огрызнулся Руслан в ответ и ползком двинулся к командиру тройки. Буквально через считаные секунды он добрался до истекающего кровью Абакумова и тихо спросил:

– Валера, ты как?

Но тот к этому времени успел потерять сознание. Грязно выругавшись, младший сержант стащил с Абакумова разгрузку, сдернул, нисколько не церемонясь, маскхалат и умелыми движениями начал бинтовать обнаруженные на теле раны. Израсходовав оба индивидуальных перевязочных пакета, Руслан удовлетворенно оглядел дело рук своих и, оставив сержанта лежать на месте, отполз на несколько метров в сторону. Там он выбрал себе позицию поудобнее и замер в ожидании противника. А на другом фланге тройки наконец-то понявший, что с перевязкой у него ничего не выйдет, и переставший бинтовать самого себя Пашка сдернул размотанный до половины бинт, скомкал и, в надежде, что кровь скоро остановится сама, приложил его к ране. Секунды бежали, складываясь в минуты. Перестрелка в том месте, где находилась основная часть группы, продолжалась, а у них царил относительный покой. Но чем дольше длилось ожидание, тем тревожнее оно становилось.

Прапорщик Маркитанов