Однокурсник президента

— Вот шайтан! — Выругавшись, Солта отогнал посторонние раздумья. Опустив автомат стволом вниз, он подошел к застывшим в ожидании его решения пленникам.

Сергей глядел исподлобья, настороженно, в глазах стоявшего рядом с ним Павла застыла надежда.

— Я обещал. Я сдержу обещание. Я обещал, что вы не будете пленниками, вы и не будете. — Газиев не улыбался, голос прозвучал тихо и чуть пафосно: — Мертвые свободнее всех живущих!

— Ты… мы… — Павел хотел спросить, запротестовать, но взглянул в лицо главаря банды и все понял. Пожалуй, Солта не лгал — он действительно готовился выполнить свое обещание, но столь неожиданно страшным способом, в который не хотелось верить даже при всей его очевидности.

— Сволочь! — В свою очередь, понявший все Сергей рванулся вперед, взмахнул кулаком, но был сбит с ног подручными Газиева, предусмотрительно оказавшимися рядом. Падая, Сергей врезал одному носком ботинка, второго попытался ухватить за ногу, но промахнулся. Его ударили в живот и тут же добавили прикладом по голове, на какое-то время сознание поглотила тьма.

— Шайтаново отродье! Связать! — Газиев пнул неподвижное тело и повернулся к безмолвно застывшему второму пленнику. — Что, Павлик, хочешь жить, да?

Пленный кивнул.

— А зачем же ты моих братьев убивать приехал? Или хочешь сказать — не убивал?

Павел отчаянно замотал головой.

— Ты же стрелял? Стрелял. Не отрицай. Я знаю. Тебя взяли с оружием в руках. Заметь ты моих орлов вовремя, наверняка потянулся бы к предохранителю, ведь так? Так. — Казалось, главарь пытается оправдаться за будущее убийство, но он просто развлекался. — Как умирать будешь, Павлик? Веревку дать?

Пленник стиснул зубы и часто-часто моргал, не пытаясь ответить.

— Если боишься — мы тебя сами. — Солта говорил таким тоном, каким говорит добрый дядечка с племянником-несмышленышем, наставляя его на путь истинный.

— Пристрели, — найдя в себе силы, выдавил Павел, на что Газиев радостно осклабился.

— Зачем стрелять? Мирная страна, горный воздух. Далеко слышно. Зачем шуметь?

Пленник, потеряв последние силы, шумно втянул ноздрями воздух и на подогнувшихся ногах начал оседать на землю.

— Ваха, — скомандовал Газиев, решив, что пора заканчивать. Окликнутый им моджахед в два шага оказался за спиной русского и, накинув на шею петлю, толкнул того в спину. Пленник упал и захрипел, попытался вцепиться в тонкую веревку пальцами, но Байсаров прыгнул ему на спину и обеими руками потянул удавку на себя. Павел забился, захрипел громче, но почти сразу хрип перешел в свист, а несколькими мгновениями спустя не стало слышно и его. Руки с окровавленными ногтями, которыми пленник несколькими секундами раньше раздирал горло в тщетной попытке ухватить веревку, со стуком упали на землю. Плечи последний раз дернулись и обмякли. Ваха отпустил удавку и, продолжая сидеть на мертвом теле, вытер выступивший на лице пот.

— Какой прыткий, едва удержал! — пожаловался он наблюдавшему за сценой расправы Газиеву.

— Этого, — носок ботинка ткнулся в ногу убитого, — в обрыв, а Серьежу привести в чувство и больше не трогать. Он мне еще потребуется. — После этих слов на лице главаря банды появилась загадочная улыбка. Он что-то замыслил, но пока ни с кем не собирался этим делиться. Меж тем отгадка напрямую была связана с видеокассетой, подаренной ему накануне перехода через грузинскую границу.

Вопрос с пленниками практически решился: один был удавлен, второй… второй ждал своей участи. Ему Газиев приготовил нечто более занимательное — Солта желал устроить шоу. Театр двух актеров. Как режиссеру главарю банды надлежало знать все: где будет висеть ружье, когда и в кого оно выстрелит. Он знал роли, знал и назначенных на них «актеров». И если первый «актер» в какой-то мере понимал, что ему предстоит, то второму еще только предстояло узнать о своем участии в предстоявшем действе.

Начал Солта издалека:

— Вся беда рода человеческого, — он подошел к своему помощнику, сидевшему, прислонившись спиной к дереву, на небольшом коврике, — в том, что мы слышим, что говорит человек, но нам не дано знать, что он думает.

— Правильно говоришь, брат! — поддержал его ничего не подозревающий Джафаров.

— Поговаривают, самозванец в очередной раз собирается в Москву… — Казалось, Газиев, переключившись на более земные проблемы, не собирается развивать философскую тему.

— Рамзан? Да чтоб он сдох! — Джабраил не скрывал своей ненависти. — Проклятый враг всех нохчей! Будь моя воля…

— Остынь, — Солта грустно улыбнулся. — Будь наша воля… Все мы так говорим. Вот только знать бы, кто из нас больший враг — он или мы… — В словах главаря банды вновь зазвучала философия.

Джафаров насторожился и вопросительно поднял брови, он не сразу сумел понять, проверяет ли Солта его реакцию или действительно так считает. Ответ дал сам главарь боевиков.