Однокурсник президента

— Зря ты так, Сережа, я мог сделать это быстро… — оскалившись, зло прошипел Джабраил. — Повалите его на землю! — привычно скомандовал он, хотел что-то добавить, но осекся, на лицах стоявших боевиков появились усмешки. — Ладно, — опальный помощник главаря скользнул в сторону и подсечкой сбил пленного на землю. Упав на левый бок, тот тут же попытался вскочить, но со связанными руками у него ничего не вышло. Джафаров, подлетев спереди, ударил ногой в живот, и еще, и еще, еще раз, со всем остервенением, с садистской злостью, удар за ударом, прогоняя свой собственный страх, вымещая, выдавливая недавний ужас, вкладывая в злобу воспоминания о своем позоре. Наконец приговоренный перестал откатываться в попытке защититься от ударов. Он даже не свернулся калачиком, лишь неловко сжал бедра, прикрывая промежность, да вздрагивал при каждом новом ударе.

Джабраил почувствовал, что очень устал и, тяжело дыша, опустился на корточки.

— Готов сдохнуть? — спросил он.

Русский молчал, но по щеке медленно сползала вниз одинокая слезинка.

Джафаров схватил его за волосы и запрокинул голову. Сергей всхрапнул, дернулся. Но тут же угомонился, Джабраил держал крепко.

— Мама! — Тихий вопль сквозь скрежет зубов, и больше ни единого звука. Русский смирился, возможно, стал молиться.

Джафаров ощерился и перехватил нож поудобнее. Пленник изо всех сил сжал челюсти. Острое лезвие скользнуло к кадыку, холодом коснулось кожи, Сергей дернулся, но как-то вяло, лезвие пошло вверх, появилась капелька крови, нож достиг верхней точки и упал вниз, и вновь вверх, как пила. Туго натянувшаяся кожа лопнула, палачу показалось, что он слышит, как затрещали крошащиеся зубы. Из носа русского закапала кровь. Острый клинок коснулся адамова яблока, движение замедлилось, лезвие на мгновение будто ухватили плоскогубцами. Джабраил хихикнул, надавил сильнее и не рассчитал усилия — острая сталь прошла сквозь кадык, разрезав его с неожиданной легкостью. Русский захрипел, забился, вырвался из рук своего палача, в пальцах которого остался большой клок седых волос, но Джафаров не выпустил ножа, навалился на бьющееся, хрипящее, мычащее тело, резанул изо всей силы, ощутил, как лезвие, перехватив мышцы, уперлось в костяной хребет. Кровь залила руки. Бывший помощник главаря не обращал на это никакого внимания, он должен был закончить начатое. Увы, кость никак не желала поддаваться. Джабраил слегка повернул лезвие, выискивая хрящ межпозвоночного диска. Нашел, надавил, хрустнуло, надавил сильнее, пошевелил ножом, дорезая остатки мышц, уперся кончиком в почву и надавил сверху набок, поворачивая рукоять вниз по часовой стрелке, снова хрустнуло. Расползающиеся под острой кромкой металла позвонки раздались в стороны, нож уперся лезвием в почву. В правой руке палача оказалась измазанная кровью голова. Губы казненного несколько раз беззвучно шевельнулись, глаза, уставившись в бесконечную точку, неподвижно замерли. Джафаров повернул голову к себе лицом, всмотрелся, плюнул и отшвырнул в сторону. На губах палача сияла победная улыбка.

— Вот видишь, как я… это… легко. Теперь ты убедился, что я говорил правду! — Джабраил обратился к Газиеву и, показывая красные едва ли не по локти руки, рассмеялся: — Агент ГРУ никогда бы не сделал такого! Скажи, пусть вернут мне оружие! — Голос прозвучал требовательно. Джафаров был уверен, что сейчас все наладится, а чуть-чуть попозже удастся посчитаться с теми, кто только что так презрительно глядел в его сторону.

— Оружие? — Холод в голосе Солты засквозил так, что ноги обвиняемого в предательстве свело судорогой. Он невольно опустился на корточки. — Слушай, ты, падаль! У меня есть доказательства твоего предательства, — главарь банды потряс перед лицом Джафарова маленькой видеокассетой с отснятой копией личного дела агента № 37/2 Джабы, — здесь есть все, все до малейших подробностей! Даже данные завербовавшего тебя некоего подполковника Юрьева — и то есть! Здесь вся история твоего предательства!

После этих слов Джабраил упал на задницу. Члены сковала слабость, он задрожал и машинально вытер окровавленной рукой покрывшийся испариной лоб. Джафаров понял, зачем Газиев уходил в скалы с видеокамерой в руках — Солта просматривал отснятый на видеокассету материал, а потом о чем-то долго разговаривал по рации с американцем. Если бы он, Джабраил, не оказался таким дураком, то бежал бы еще утром. Тогда у него оставался шанс, а теперь, сейчас…» Джафаров почувствовал, как потяжелел желудок. К горлу подкатила тошнота. Стало трудно дышать.