Однолюб

Николай просидел на крыльце до темноты, пока его не заметила соседка, выгуливающая французского бульдога. Ей-то и пришлось выслушать печальную историю, тут же перелицованную и лишенную даже намека на тюремное прошлое. Соседка выслушала спокойно, помощи не предложила, а посоветовала ехать на улицу Энгельса к Стасе, которая по всему доводилась старику родной внучкой.

Так дед очутился у Насти. Внучка оказалась у него странная – обрадовалась деду так, словно ждала его уже много лет. Никаких объяснений не потребовала, накормила, напоила, спать уложила. Вино, правда, оказалось у нее подозрительным. Но может быть, и не в вине дело, а в его возрасте и болезнях. Только-только деду стала мерещиться спокойная старость в кругу семьи, как снова нужно было куда-то бежать и от кого-то прятаться. Судя по лицу Насти, ее преследователи были людьми страшными, от которых можно ожидать чего угодно.

Дед растолкал Настю, когда в автобусе остались только они втроем.

– Кольцо! Приехали! Дальше-то что делать будем?

– Не знаю, – пролепетала Настя.

– Спать пора! – насупившись, сообщила Леночка и тут же сладко зевнула.

– Ах да, да, – спохватилась Настя. – Поедем к отцу. Его сейчас нет в городе, но ключи – у меня.

И она махнула рукой маршрутке, катившей вдоль тротуара.

Глава 15. Неудачный бросок

Людмила вышла на крыльцо, села рядом с Виктором, положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Мир менялся с каждой минутой. С того дня, как она покинула родительский дом, мир остывал. Делался чужим, холодным и жестоким. И такой же становилась она. Сколько же жизней она прожила? В первой, в той, которая казалась ей теперь самой светлой из всех, что ей выпали, была влюбленной девочкой. Девочкой, мечтавшей о счастье. Во второй – королевой, наделенной головокружительной властью, в третьей – калекой и пленницей. А вот что за четвертая жизнь ей уготована – совсем не знала. Да и долго ли она продлится – тоже. И кем ей стать – никак не могла решить.

Кому рассказать, кому поведать о своей страшной судьбе? Кто поймет? Только он один. Витя. Пусть он теперь не такой, как прежде, когда подарил ей первый стеклянный поцелуй, когда кружил ее на руках у подъезда и звал замуж. Если закрыть глаза и положить голову ему на плечо – то же ощущение тепла, тот же запах и так спокойно на сердце, словно исполнились все желания и ничего больше на свете не хочется – полное блаженство.

Кем же ей сделаться в оставшиеся годы, или даже пусть – дни? Может быть вернуть лучшую из своих жизней? Попробовать начать все сначала с Виктором? Пусть жизнь покалечила их, но чувств не разбила. Пусть он немного сумасшедший, или даже не немного, – пусть. Но ведь и в этом сумасшествии для него существует одна только единственная женщина – Люся, так этот человек устроен. Ах, если бы ей понять это раньше! Как она могла бы быть счастлива! Как они могли бы быть счастливы!

Они сидели на крыльце неподвижно. Ветер бросал пряди волос Людмилы Виктору в лицо. Он слегка улыбался и, если присмотреться, вовсе не казался каким-то особенным. Она почувствовала знакомый укол страсти. Легкий, как предупреждение…

Людмила резко выпрямилась и закрыла руками лицо. Нет, только не это. Страсть всегда оказывалась сильнее ее. Она не сможет победить, не сможет преодолеть. Виктор сидел по-прежнему неподвижно и смотрел прямо перед собой. Но она могла бы поклясться, что он почувствовал все, что с нею творится. Не догадался – нет, для этого ему теперь не хватило бы ума. Почуял, как зверь – всем телом, инстинктом. Он целую вечность вставал, а потом целую вечность поворачивался к ней. А она все еще не отнимала рук от лица, не в силах признаться себе, что она все еще женщина, что все ее желания остались с нею, что этот мужчина может удовлетворить ее страсть…

Виктор поднял ее на руки не рывком, как тогда, в юности, а осторожно. Не стремился заглянуть в глаза – прижался щекой к ее виску. Помедлил мгновение, словно ожидая, что она закричит, чтобы он немедленно отпустил, чтобы убирался прочь, как уже было однажды…

Она не закричала и ничего не сказала. Значит, теперь можно. Дыхание у нее было тяжелым и жарким… Сердце стучало так, будто выпрыгнет сейчас из груди. Любимая. Если нет тебя – нет ничего. Нет жизни. И ничто не имеет значения. Нет тебя – и мир остывает, и сердце покрывается корочкой льда, и глаза видят только прах, не в силах разглядеть вечности. Любимая, я сделаю для тебя все, что захочешь. Даже если ты не скажешь мне об этом, я догадаюсь сам…