Однолюб

Однажды Катя, пребывая с утра в сильном раздражении, подвела его к календарю и ткнула носом в страницу. «Дурень! – верещала она. – Про какой день ты все время говоришь? День давно закончился! И много дней уже закончилось! Видишь, видишь? – тыкала она его пребольно лицом в календарный листок. – На дворе июль. Пятнадцатое июля. Взойдет луна, а потом солнце, и будет шестнадцатое июля!» – «А потом?» – спросил он тупо. «Потом – семнадцатое июля!» – выпалила Катя, и тут он вспомнил – день рождения Люси.

Семнадцатое июля! Как он мог забыть! Каждый год в этот день он дарил ей подарки. И обязательно устраивал какой-нибудь сюрприз. Виктор выпросил у кооператора денег и купил большой торт. Ждать больше нельзя. Спальню он превратил в настоящий дворец, развесив повсюду цветные флажки, вырезанные из разноцветных журналов. Машину до Луги – он все-таки запомнил название городка, где работал, – вел осторожно, выехал из дома еще до рассвета, чтобы никому не попасться на глаза. А потом ждал наступления темноты…

По дороге к дому он почувствовал, что сейчас сойдет с ума. Такого ответственного момента в его жизни еще не было. Он остановился на поляне, набрал цветов и сунул за пазуху. Через забор перелетел как птица.

Люся лежала с закрытыми глазами, снова – с закрытыми глазами. Он даже испугался – не умерла ли. Наклонился, прислушался – дышит. И в этот миг чьи-то сильные руки схватили его и выволокли из комнаты. Никто не мог с ним так поступать! Никто не смел мешать ему сегодня! Дурная женщина не кричала и ничего не говорила, а только пыхтя тащила его по коридору. Он брыкался, но появилась вторая женщина, и теперь обе накинулись на него. Из глубины его голубиного сердца поднималась черная ярость. Она заволокла все вокруг, и Виктор почувствовал, что тело наливается злой силой. Ярость закружила его в черном водовороте, а когда он очнулся, то сидел на полу, а рядом с закрытыми глазами лежали дурные женщины.

Пошатываясь, Виктор встал и собрался назад – к Люсе. Но потом испугался, что кто-нибудь увидит дурных женщин и поднимет крик. Он отнес их в соседнюю комнату и, старательно усадив за стол, поставил перед ними пустые чашки, которые нашел в шкафу. «Пусть думают, что они живые», – пронеслась в голове мысль, и Виктор застыл на месте. «Что значит „живые“? Разве они не живые? – спрашивал он себя. – Смерть? Опять смерть? Не думать, не думать…»

Когда он вошел, Люся чуть не закричала. Зажала себе рот обеими руками, и глаза ее брызнули разноцветными искрами. Он подошел и, обессилев от всего, что пришлось сотворить, сел рядом на пол.

– Покричи, если хочешь!

Она вскинулась и впилась глазами в дверь. Думала, что сейчас придут дурные женщины.

– Никого нет, – то ли удивление, то ли вопрос вырвался у нее.

– Они нас не слышат, – ответил он радостно. – Пойдем домой.

Она снова метнула на него взгляд, исполненный ужаса: он ничего не знает.

– Я отнесу тебя, – сказал он, глядя в сторону.

Из ее глаз закапали слезы. Быстро, еще быстрее. Все лицо стало мокрым, и одеяло, которое она прижимала к себе изо все сил, тоже. Виктор пытался его отнять, а она прижимала к себе все сильнее.

– Как хочешь, – сказал он и завернул рыдающую Люсю в одеяло. – Ты стала легче. – Он улыбнулся ей, поднял и прижал к груди.

И тут она посмотрела на него с такой любовью, что он бы все на свете отдал за один этот ее взгляд!

Машину он оставил в лесочке. Он вел сам, и она смотрела на него во все глаза и все время повторяла:

– Осторожней! Осторожней!

Он привез ее домой. Стояла глухая полночь. Усадил ее в самое большое кресло. Включил свет. На столе стоял торт, на котором было красиво написано крупными буквами: «С днем рождения, любимая!».

Виктор неуклюже топтался у стены, готовый к ее обычному крику, готовый по первому требованию расставить вещи по местам, а свои подарки выбросить в мусорное ведро. Она так часто кричала ему: «Сделай как было!» Но сейчас она не кричала. Она плакала и захлебывалась слезами. Но слезы были – от радости, – он понял. Значит, впервые он сделал что-то правильно.

Она была довольна. Хоть и плакала. Ей понравилось. День ее рождения. Он не забыл. А она, кажется, немного забыла. Но теперь вспомнила…

Когда Люся подняла лицо, распухшее от слез, он тоже заплакал, оттого, что день был таким длинным и трудным, и сказал:

– Ты такая красивая!

После возвращения Люси дни стали короче, гораздо короче. По сравнению с тем длинным днем они мелькали, как в калейдоскопе. Он выполнял тысячу ее поручений. Он даже закопал в саду человека. Он испугался, что человек умер, но Люся сказала, что нет, не умер, но все равно нужно закопать, ему так будет лучше. И Виктор успокоился. А теперь она послала его за Настей, чтобы Настя помогла им. Но она не видела, что там есть еще! И зачем им Настя? Лучше он сделает ей сюрприз! Ведь обрадовалась же она его сюрпризу в день рождения!