Читаем Одноразовые люди полностью

Мы здесь всегда жили. Я знаю только до дедушки, но он говорил, что мы здесь жили всегда. Мой дедушка был у хозяина халвахой, а потом мой отец тоже был халвахой. Они оба были в кабале за долги — мой отец за долг своего отца, я не знаю, как было с долгом моего деда. Это обычная вещь. Кохлы, как мы, всегда были в кабале у браминов, как мой хозяин. Здесь всегда так было.

Все знают, что вы подневольный работник?

Ну, конечно, все это здесь знают. Как я говорил, моя семья работает на одного и того же хозяина много лет. В конце концов это маленькая деревня, все все про всех знают. Я не знаю, знает ли кто-нибудь в городе или правительственные инспекторы. Я думал сначала, что вы двое — инспекторы, когда я увидел, как вы одеты. Но я сомневаюсь, что этих инспекторов сильно заботит, что здесь происходит. В общем, я унаследовал долг отца, так что я всегда знал, что буду халвахой. Я думаю, каждый знал.

Как велик ваш долг?

Ну, когда я впервые стал халвахой у своего хозяина, это было около 15 лет назад, я не помню точно, какой у меня тогда был долг. Сейчас он около 900 рупий ($25). Один раз мы отправились на свадьбу к моему родственнику, и чтобы добраться туда и купить новую одежду, я занял 500 рупий, это было несколько лет тому назад. Пару раз мне пришлось занимать деньги, чтобы купить лекарства, когда у нас болел кто-нибудь из детей. Но в основном долг растет из-за того, что я прошу небольшие суммы, чтобы купить кое-что, например, удобрение. Мой хозяин дал мне 2 бигха (около 3 акров) земли, которой я могу пользоваться, здесь я выращиваю бобы и чечевицу. Чтобы получить хороший урожай, я должен использовать удобрение. Я мог бы занять у хозяина удобрение вместо денег, но тогда я должен вернуть в полтора раза больше, когда соберу урожай. Все такие вещи, семена или пестициды, нужно возвращать в полуторном размере после сбора урожая. Я также должен платить за орошение поля, это налог местному правительству, которое следит за каналом. Если у меня не будет денег, когда придет время платить, мне придется занять у хозяина, потому что если вы не заплатите за орошение, они не дадут вам больше воды на полив урожая, и вы его потеряете.

Что вы получаете с урожая?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке
Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Книга А. Н. Медушевского – первое системное осмысление коммунистического эксперимента в России с позиций его конституционно-правовых оснований – их возникновения в ходе революции 1917 г. и роспуска Учредительного собрания, стадий развития и упадка с крушением СССР. В центре внимания – логика советской политической системы – взаимосвязь ее правовых оснований, политических институтов, террора, форм массовой мобилизации. Опираясь на архивы всех советских конституционных комиссий, программные документы и анализ идеологических дискуссий, автор раскрывает природу номинального конституционализма, институциональные основы однопартийного режима, механизмы господства и принятия решений советской элитой. Автору удается радикально переосмыслить образ революции к ее столетнему юбилею, раскрыть преемственность российской политической системы дореволюционного, советского и постсоветского периодов и реконструировать эволюцию легитимирующей формулы власти.

Андрей Николаевич Медушевский

Обществознание, социология
Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше
Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше

Сталкиваясь с бесконечным потоком новостей о войнах, преступности и терроризме, нетрудно поверить, что мы живем в самый страшный период в истории человечества.Но Стивен Пинкер показывает в своей удивительной и захватывающей книге, что на самом деле все обстоит ровно наоборот: на протяжении тысячелетий насилие сокращается, и мы, по всей вероятности, живем в самое мирное время за всю историю существования нашего вида.В прошлом войны, рабство, детоубийство, жестокое обращение с детьми, убийства, погромы, калечащие наказания, кровопролитные столкновения и проявления геноцида были обычным делом. Но в нашей с вами действительности Пинкер показывает (в том числе с помощью сотни с лишним графиков и карт), что все эти виды насилия значительно сократились и повсеместно все больше осуждаются обществом. Как это произошло?В этой революционной работе Пинкер исследует глубины человеческой природы и, сочетая историю с психологией, рисует удивительную картину мира, который все чаще отказывается от насилия. Автор помогает понять наши запутанные мотивы — внутренних демонов, которые склоняют нас к насилию, и добрых ангелов, указывающих противоположный путь, — а также проследить, как изменение условий жизни помогло нашим добрым ангелам взять верх.Развенчивая фаталистические мифы о том, что насилие — неотъемлемое свойство человеческой цивилизации, а время, в которое мы живем, проклято, эта смелая и задевающая за живое книга несомненно вызовет горячие споры и в кабинетах политиков и ученых, и в домах обычных читателей, поскольку она ставит под сомнение и изменяет наши взгляды на общество.

Стивен Пинкер

Обществознание, социология / Зарубежная публицистика / Документальное
Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика
Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика

Антипсихиатрия – детище бунтарской эпохи 1960-х годов. Сформировавшись на пересечении психиатрии и философии, психологии и психоанализа, критической социальной теории и теории культуры, это движение выступало против принуждения и порабощения человека обществом, против тотальной власти и общественных институтов, боролось за подлинное существование и освобождение. Антипсихиатры выдвигали радикальные лозунги – «Душевная болезнь – миф», «Безумец – подлинный революционер» – и развивали революционную деятельность. Под девизом «Свобода исцеляет!» они разрушали стены психиатрических больниц, организовывали терапевтические коммуны и антиуниверситеты.Что представляла собой эта радикальная волна, какие проблемы она поставила и какие итоги имела – на все эти вопросы и пытается ответить настоящая книга. Она для тех, кто интересуется историей психиатрии и историей культуры, социально-критическими течениями и контркультурными проектами, для специалистов в области биоэтики, истории, методологии, эпистемологии науки, социологии девиаций и философской антропологии.

Ольга А. Власова , Ольга Александровна Власова

Медицина / Обществознание, социология / Психотерапия и консультирование / Образование и наука