Одолей меня

Я оборачиваюсь, натиск чувств лишает меня дыхания. Один только звук его голоса заставляет мое сердце бешено стучать. Страх сменяется радостью, от счастья кружится голова. Я так беспокоилась, и сейчас увидеть, что…

Он невредим.

Лицо не обезображено. Тело не повреждено. Он совершенен и прекрасен, и он здесь. Не знаю как, но он здесь.

Я прижимаю ладони ко рту.

Качаю головой и отчаянно ищу верные слова, но говорить не могу. Ничего не могу, только смотреть и смотреть на него, а он подходит все ближе, и глаза у него яркие, обжигающие.

Он заключает меня в объятия.

Рыдания сотрясают мое тело, это выплеснулись наружу все те страхи и тревоги, что копились во мне. Я прижимаю лицо к его шее и пытаюсь успокоиться. Безуспешно.

– Прости меня. – Я глотаю слова, слезы катятся по лицу. – Аарон, прости, пожалуйста, прости.

Я чувствую, как он замирает.

Отстраняется, смотрит испуганным взглядом.

– Почему ты так говоришь? – Он дико оглядывается, переводит взгляд на Кенджи, тот лишь качает головой. – Что случилось, любимая? – Он убирает с моего лба прядь и проводит рукой по щеке. – За что ты просишь прощения?

Назира протискивается мимо нас.

Мне она просто кивает и проходит в кабину пилотов. Через секунду я слышу рев двигателей, щелчки тумблеров, гул электрооборудования.

Звучит ее голос, уверенные четкие команды разносятся по салону. Она просит нас занять места и пристегнуться, и я снова смотрю на Уорнера, обещая себе, что у нас еще будет шанс поговорить. Обещаю себе, что сделаю все как надо.

Когда мы взлетаем, он держит меня за руку.

Мы еще несколько минут набираем высоту. Назира и Кенджи, оба, бросив мне напоследок ободряющий взгляд, устроились в кабине пилотов, предоставив нам возможность уединиться. Наконец можно спокойно поговорить.

Однако долго сдерживаемые эмоции превратились в моей груди в камень. Тяжелый, неподъемный.

Так много надо сказать. Так много надо обсудить. Даже не знаю, с чего начать. Не знаю, что с ним произошло, что он узнал, что помнит. Чувствует ли он ко мне то же самое, что я чувствую к нему. Мне страшно.

– Что-то не так? – спрашивает Аарон.

Сидя в кресле, он развернулся ко мне всем корпусом; я тону в его глазах. Он протягивает руку, касается моего лица. У меня захватывает дух и мурашки бегут по спине.

– Ты боишься, любимая. Чего ты боишься?

– Ты помнишь меня? – шепчу я. Слезы рвутся наружу, мне приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не разрыдаться. – Ты помнишь меня так, как я помню тебя?

Его глаза меняются. Становятся глубже, наполняются болью.

Он кивает.

– Потому что я помню тебя. – Мой голос дрожит. – Я помню тебя, Аарон. Я помню все-все. И ты должен знать… Должен знать, как я виновата. За то, что поругалась с тобой. – Слезы текут у меня по щекам. – Я так жалею обо всем, что тогда наговорила. Обо всем, что я тебе…

– Дорогая, – нежно перебивает он меня, недоумение в его глазах сменяется пониманием. – Больше ничего нет. Все было в прошлой жизни. Все произошло с другими людьми.

Я вытираю слезы.

– Знаю, но когда… как представлю, что мы могли с тобой больше не увидеться, как вспомню, что я натворила… это убивает меня наповал.

Я поднимаю взгляд, Уорнер смотрит на меня, его глаза такие яркие, блестящие. Замечаю, как он с усилием сглатывает.

– Прости меня, – шепчу я. – Теперь это все кажется пустяком, но я больше не хочу никаких недомолвок между нами. Прости за то, что причинила тебе боль. Прости, что не доверяла тебе. Что свою боль выплеснула на тебя, мне так жаль. Я была жуткой эгоисткой, прости меня.

Он молчит так долго, что мне становится не по себе.

Наконец хриплым от волнения голосом произносит:

– Любимая. Не за что прощать.

Уорнер

Элла спит в моих объятиях.

Элла.

Больше не могу о ней думать как о Джульетте.

Летим уже час. Элла плакала, пока не иссякли слезы, плакала очень долго. Я боялся, что не переживу этого. Не знал, что сказать. Был так ошеломлен, что не понимал, как утешить ее. Лишь когда она устала плакать, то успокоилась и затихла в моих объятиях. Уже полчаса я прижимаю ее к своей груди, радуюсь нашей близости. Проскакивает мысль: не сон ли это? Она лицом прижимается к моей шее. Крепко держится за меня даже во сне, у меня кружится голова, и я чувствую, что она хочет быть со мной, что я ей нужен. Мне так хочется защитить ее, хотя она и не нуждается в защите. Мне хочется увезти ее далеко-далеко. И потерять счет времени.

Осторожно убираю прядь волос с ее лба и касаюсь его губами.

Она вздрагивает.

Такого я не ожидал.

Чего только не воображал себе, думая о встрече с ней, но такого поворота событий точно не предвидел.

Никто прежде не извинялся передо мной. Уж точно не так.

Бывало, мужчины падали на колени, умоляя пощадить им жизнь. Но я не припоминаю ни единого случая, чтобы передо мной извинялись за то, что ранили мои чувства. Никого они не беспокоили настолько, чтобы еще и извиняться. Обычно это я был чудовищем. Тем, кто должен загладить вину.

А теперь…