Одри Хепбёрн

Накануне наступления Нового, 1955 года пара приехала в Лондон и сняла квартиру рядом с Гайд-парком на время съёмок «Розалинды». Одри воспользовалась этим, чтобы подолгу видеться с матерью, что слегка раздражало Мела. Одри была счастлива: она звезда, замужем за красавцем и скоро станет матерью. На Рождество супруги обменялись подарками: жёлтый кашемировый свитер для него, белое платье, вышитое гвоздиками, для неё. «Сабрина» вышла на экраны в США, потом в Европе и имела настоящий успех; Одри находилась на верху блаженства[36]. «Самая чудесная сентиментальная комедия за многие годы», — писал Босли Кроутер в опубликованной в «Нью-Йорк таймс» рецензии, похожей на любовное письмо: «Такая хрупкая и нежная женщина с невероятной гаммой чувственных и трогательных выражений». Кое-кто, например светская хроникерша Дороти Мэннерс, влил ложку дёгтя: «Посмотрев во второй раз на ясноокую Одри, я начинаю думать, что она не самая одарённая актриса в мире. Она почти такая же неестественная, как другая мисс Хепбёрн...» Но «Тайм» отмечает: «Не играть, а просто жить — это самый редкий дар, и Одри им обладает». Марджори Розен из «Чикаго трибюн» пишет: «Она поражает силой своего жизнелюбия и совершенно особенной внешностью: худенькое костистое тело, королевская осанка и шаловливое личико. Глаза газели с умным взглядом, неправильный нос и большой рот с чувственной, проказливой и совершенно искренней улыбкой».

Не все превозносили её до небес; например, фотограф Сесил Битон выразился в тоне светского художника: «Огромный рот, плоское монголоидное лицо, чересчур накрашенные глаза, дурацкая причёска, длинные ногти без лака, чудесно гибкая талия, шея длинная, но, возможно, слишком худая. Всё слишком простое».

Раскритиковал он и голос Одри: «...Тягучий и бесцветный; такое впечатление, что она читает молитвы, порой с детскими интонациями сомнения или огромного горя». Слух Сесила Битона был столь же острым, как и глаз. А один из будущих режиссёров Одри, Стэнли Донен, отмечал, что её любила не только камера, но и фонограмма: «Не обязательно было её видеть: её голос прекрасно успокаивает нервы. Какой небесный звук проистекает из её горлышка! Мягкость, опирающаяся на отчётливую, но не педантичную дикцию. Она обнимает слова и обволакивает их мёдом. Она покоряет даже в темноте».

Этот ни на что не похожий голос Одри (которую не дублировали даже в песнях к «Забавной мордашке») — важная составляющая её успеха. Питер Богданович сравнивает его с бархатным контральто: «Элегантность мурлыканья... голос, едва затрагивающий согласные, замечательный и звучанием, и характерной манерой им пользоваться». И Сесил Битон совершенно прав, когда говорит о «совершенно уникальном голосе, который вначале принимает навязчивый ритм, похожий на ритм колыбельной, потом становится коварным и тягучим, а заканчивает детской многословной жалобой, разрывающей вам сердце».

У Одри в самом деле была своеобразная манера речи. Её голос был не только легко узнаваем, но ему было несложно подражать. То же относилось к её внешности — например, манере подводить глаза или короткой причёске. Возможно, первой такой задорный вид приняла Лесли Карон; но когда в «Римских каникулах» Одри — принцесса, «сбежавшая из школы», — выходит из парикмахерской, подстриженная под мальчика, этот стиль стал её собственным. На всех фотографиях, сделанных полудюжиной великих мастеров того времени: Аведоном, Битоном, Пенном, Энтони Бошаном, Дороти Уайлдинг, Бобом Уиллоуби, — запечатлён «стиль Хепбёрн».

В середине 1954 года «Лос-Анджелес таймс» писала: «Причёска Одри Хепбёрн произвела революцию в японских банях. Клиентки должны заплатить десять иен за то, чтобы помыть свою тяжёлую шевелюру. Те же, кто носит прямые и короткие волосы, как Хепбёрн, утверждают, что им полагается скидка». Западные женщины не смели выступать в парикмахерской с подобными требованиями, но многие требовали подстричь их под Хепбёрн. Сесил Битон отмечает в журнале «Вог», что «до Второй мировой войны так не выглядел никто... а теперь появились тысячи подражательниц. На улицах полно тощих молодых женщин с волосами, погрызенными крысами, и с лицами бледными, как луна». Мода на эту причёску сохранится долгое время и после того, как от неё откажется сама Одри. В девяностые годы топ-модели Линда Евангелиста, Люси де ла Фалез или Кейт Мосс носили что-то подобное.