Одри Хепбёрн

Принимая друзей и любуясь через открытое окно видом Рима и Тибра, Одри раскрывала и другие грани характера своего мужа: «У него тонкое чувство юмора. Он просто чудесный человек. Сердечный, внимательный ко мне и Шону». Слова лились рекой: «Он блестящий специалист; он добросовестный, но не стремится быть первым, и это очень хорошо. Ему всё равно, богат ли он, зарабатывает ли много денег. Ему представлялось много случаев пойти по этому пути, но он каждый раз отказывался. Он любит учить и лечить людей... а ещё любит гасить весь свет, когда возвращается домой. Он смеётся и шутит. Мы ходим в кино или на танцы, встречаемся с друзьями. Для него это способ прийти в себя после целого дня, когда он думает о проблемах своих пациентов. Я думаю, что если бы он этого не делал, то сошёл бы с ума. Брак должен быть только таким: два человека так любят друг друга, что хотят быть вместе. Неважно, подписали они какую-то там бумажку или нет: договор любви и уважения священен. Так что если женщина каким-то образом не может дать мужу то, к чему он стремится во всех областях: физической, чувственной, эмоциональной, — она должна уйти». Одри не та, чтобы остаться и устраивать скандалы.

Месяца через четыре после свадьбы произошло событие, изменившее её распорядок дня. Она забеременела. В любой уважающей себя итальянской семье рождение ребёнка — печать, скрепляющая супружеский союз. С учётом возраста Андреа это была двойная причина для радости. Положение Одри как будущей матери в семье упрочилось. К моменту рождения её второго ребёнка ей будет около сорока одного года; памятуя о нескольких выкидышах, можно предположить, что это был её последний шанс.

Она тщательно заботилась о своём здоровье весной и летом 1969 года: почти отгородилась от мира, жила на островке в Средиземном море, где у семьи Дотти и других зажиточных римских буржуа были дачи. Мужья отвозили туда жён и детей, устраивали их там со всеми удобствами, а потом возвращались на континент работать — и, в большинстве случаев, предаваться ночным развлечениям в обществе подружек и любовниц.

Наступил сентябрь, и Одри изолировала себя ещё больше. Вместо того чтобы вернуться в Рим, она решила рожать в «Покое». Андреа навещал её по выходным. На рабочей неделе она отдыхала, пешком водила Шона в школу. Ходила в поселковый магазин и немного занималась садом. Внезапно похолодало, не за горами был первый снег. Расстояние не всегда помеха для любви, но порой оно создаёт проблемы. Друзья Одри думали, что те уже начали возникать, хотя пока что это были всего лишь недоразумения.

Для большинства итальянских папарацци Андреа Дотти был не просто психиатром из хорошей семьи, но также мужем кинозвезды. Одним словом, им стоило заинтересоваться. Репортажи о том, чем он занят, где был, с кем его видели, сильно занимали читателей, даже если на фотографиях не было его жены. На самом деле эти снимки становились ещё более завлекательными, если на них не было Одри — но были актрисы и манекенщицы. Несмотря ни на что, Дотти оставался мужем и будущим отцом — ещё более заботливым, чем раньше. Но старый голливудский синдром давал себя знать: поклонники, невероятно радовавшиеся свадьбе, теперь ждали известия о разводе. Рим — не самое лучшее место, чтобы попытаться затушить такие слухи. Но Одри была достаточно умна, чтобы понимать: опровержение лишь подогреет сплетни. Она соблюдала спокойствие и ждала рождения ребёнка.

Малыш появился на свет в результате кесарева сечения 8 февраля 1970 года в кантональной больнице Лозанны, куда доктор Дотти временно устроился ассистентом врача, чтобы быть поближе к жене и при этом не оставлять профессиональных занятий. Мальчик весил 3,4 килограмма. Радость отца была неописуема; он с гордостью заявил, как прекрасно «получить ещё одного мужчину в доме». Лука был сильно похож на отца. Одри ликовала при мысли, что смогла произвести на свет ещё одного ребёнка. Только её поклонники, вероятно, были разочарованы: возможно, они больше никогда не увидят её на экране.

Словно для того, чтобы разъяснить свои намерения, Одри дала интервью горстке тщательно отобранных журналистов. «Способны ли вы стать просто обыкновенной женщиной? — Ну, конечно! — Навсегда? — А почему бы и не навсегда?.. Позвольте мне внести ясность. У меня нет абсолютно никакого желания работать. И незачем идти к психоаналитику, чтобы понять причину». Её собеседник настаивал: «Но как же ваш талант, этот Божий дар?» Напрасно он затронул эту тему. «Я никогда не верила в этот Божий дар. Я обожала свою работу и старалась делать её как можно лучше. Но только и всего», — заявила она, добавив, что впервые в жизни чувствует себя гармонично и ни за что не хотела бы вновь оказаться под давлением, вдали от мужа и детей. Теперь она сама будет распоряжаться своей жизнью.