Офелия

Мальчишка засопел, дернул острым плечом. Бережно убрал фото матери в нагрудный карман нелепой, заштопанной в нескольких местах рубашки-поло. Из-за пазухи выглянул Лу, протянул тоненькую лапку к букету, который держал Йонас, выхватил цветок и сунул в рот.

– На этот раз какая-то презренная сволочь растрепала, что я прогуливал последние три недели занятий в школе, – упавшим голосом произнес Йон. – Тетка наслушалась, и понеслось. «Катись обратно, вали вон с моей шеи и из моего дома, живи в сраном приюте, фашистский ублюдок»…

– Чертова ведьма! – прошипел Питер. – Какое право она имеет тебя оскорблять?

– Ну примерно такое же, как я – прогуливать школу, – горько усмехнулся Йонас. – Пит, я когда-нибудь не выдержу. Уйду. Работать я умею и не боюсь, деревенек в Британии много, мне и надо-то – сухой теплый угол на ночлег, кусок хлеба и чуть денег на одежду.

Лу, осмелев, потащил к себе цветы двумя руками. Йонас шикнул на него, легонько нажал пальцем на рыжие вихры, стоящие дыбом. Пикси недовольно забурчал, но цветы в покое оставил. Питер подставил ладонь, и Лу перебрался к нему на сгиб локтя.

– Все бы ничего, Йон, но есть два момента, – по-взрослому начал Питер. – Во-первых, ты несовершеннолетний, а во‐вторых, если уйдешь, то ты меня бросишь.

– А если не уйду, эта жирная свинья продолжит оскорблять меня и память моих родителей, отбирать у меня деньги, которые я сам заработал, и покупать на них выпивку. Или сдаст меня в исправительный приют.

Питер с изумлением вытаращился на него:

– Это какой такой?

Йонас ссутулился, обхватив себя за плечи, и сразу стал похож на печального большого пикси.

– Есть у меня на родине такие. Они как тюрьмы для детей. Надоел ты родителям или таким, как моя тетка, и они тебя туда сдают. Просто так. И ты там живешь, пока не помрешь или не вырастешь. И выходят оттуда отъявленными мерзавцами.

– Тьфу на тебя! – испугался Питер. – Нельзя так шутить, Йон! Я ж почти поверил!

Заскрипели доски под осторожными шагами: Йонас подошел к окошку, выглянул.

– Во, опять ей что-то надо, – вздохнул он. – Ведь знает же, что ты ко мне пришел, но все равно орет. Прямо распирает ее меня навьючить!

– Йонас! – донеслось со двора басовитое. – Йонас, ублюдок чертов! Немедленно спускайся! Я знаю, что ты меня слышишь!

Питер погрустнел. Он-то надеялся поболтать с другом, обсудить последнюю игру «Ливерпуля» и «Ювентуса», послушать рассказы Йона про оттудышей, рассказать о том, как Офелия здорово запоминает предметы, изображенные на картинках… Но Конни Беррингтон было, похоже, глубоко наплевать на его планы.

– Йонас! Или ты сейчас же спускаешься, или я тебя оставлю без ужина!

– Напугала, – фыркнул Йон и повернулся к Питеру: – Слушай, мне придется пойти и узнать, чего она хочет. Скорее всего, это надолго. Давай я к тебе сам приеду? Ну, как разгребусь с делами.

– Конечно, какие вопросы, – развел руками Питер. – Йон, я хотел тебе предложить в Дувре в кафе сходить. Мороженое, кока-кола…

– Йонас!!! – донеслось со двора снова.

– Ш-ш-шайсе… – процедил мальчишка сквозь зубы. – Пит, а что в Дувре сразу? Может, в нашей лавке купим? Там еще булочки чертовски вкусные.

Питер пожал плечами.

– Можно и так. Но я хотел тебя познакомить со своим школьным приятелем.

– А… – тряхнул отросшими светлыми вихрами Йон. – Тогда понятно. А давай в Дувр смотаемся! На великах?

– Ага! Как насчет этого четверга?

– Забились!

Мальчишки ударили по рукам. Йонас приоткрыл стоящий в глубине чердака старый сервант, посадил Лу за стеклянную дверцу. Пикси протестующе запищал, но мальчишка строго показал ему кулак:

– А ну, паукашки по локоть в рот – и цыц! Ты помнишь, что тебя тут нет? – Фиолетовый малыш испуганно покивал, и Йонас миролюбиво закончил: – Я не буду тебя запирать. Вернусь – принесу покушать. Все, сиди тут. Пошли, Пит. Рассказывай пока, чего у тебя нового.

Они специально спускались, останавливаясь на каждой ступеньке, тянули время. Питер тарахтел, стараясь уложить все новости в максимально короткое время:

– Я к тебе ехал, а там овцы! И баран такой зловещий, просто гора. И я на него на велике ка-а-ак разогнался! А он ка-а-ак драпанул! Йон, я думал, он меня забодает или затопчет, но я его сам перепугал!

– Ты крут, – покачал головой Йонас. – Где ты его встретил?

– В пяти домах от вашего.

– Ох ты ж! – присвистнул мальчишка и вытаращил глаза. – Это баран Милтона, он оборотень!

– Охренеть! – в тон другу отозвался Питер. – Людей жрет?

– Целиком! Только ногти и волосы отрыгивает. И подошвы от башмаков!

Ребята задорно, звонко рассмеялись. На первом этаже послышались шаги, и тетка снова заорала:

– Йонас! Сколько можно?

– Орать не надо, – спокойно отозвался он. – Голос посадишь. Иду.

Питер вздохнул.

– Когда я решу убежать, – шепотом произнес Йонас, – я сожгу к чертовой матери и этот склеп, и эту жирную алкоголичку. Если уж мне светит исправительная школа, я постараюсь ее заслужить.

– Перестань об этом думать. – Питер ободряюще хлопнул его по плечу. – В четверг мы едем есть мороженое и напузыриваться колой. За мой счет!