Офелия

Он понятия не имел, понимает ли она его слова, но точно знал, что интонации различает точно. Йонас советовал Питеру больше говорить с ней. Объяснял, что оттудыши впитывают эмоции – это для них важнее слов. А эмоции люди привычно выражают словами и мимикой. «Болтай с ней о чем, хочешь, Пит, – сказал Йонас в ночь накануне отъезда на выставку. – Спокойный тон и твой голос сам по себе для нее – лучшее лекарство. Уж поверь. Я знаю, как они воспринимают мир».

Вода в баке плеснула через край, принимая русалку. Офелию освободили от сетей, и она сразу нырнула на дно.

– Отлично, – произнес мистер Палмер. – Закрываем крышку и поехали!

На бак приладили крышку, закрыли ее, припечатав хитрыми замками и тщательно заперев последнее крепление ключом. Отец Питера махнул рукой, и пара его крепких помощников-рабочих покатила бак к воротам, где уже сигналил грузовик. Питер и Кевин поспешили на улицу, где их ждала тренерша и миссис Палмер – обе в нарядных платьях, с изящными сумочками в руках.

– Мальчики, садитесь в папину машину, – замахала рукой Оливия Палмер. – Питер! Давай скорее. Там на заднем сиденье еда в корзине для пикника.

– Я поеду с Офелией, мам. Я должен быть с ней, – покачал головой ее сын.

– Не стоит. Бак надежно закрепят, не волнуйся. К тому же в кузове сильно трясет, – отметил подошедший Леонард Палмер.

– Я должен быть с ней, – упрямо повторил Питер. – Ей страшно, она волнуется. Если она не успокоится, мы не сможем хорошо выступить.

Не дожидаясь ответа отца, он развернулся и пошел к грузовику, где рабочие уже устанавливали в кузове бак в специальные крепления на полу.

– Мистер Палмер, – обратился к хозяину усадьбы Кевин, – а сильно трясет?

– Порядочно.

Кевин поежился, будто ему было зябко, переступил с ноги на ногу, коротко выдохнул, решаясь, и побежал за Питером. Рабочие подсадили мальчишек в кузов, опустили прикрепленную к борту скамейку, и несколько минут спустя грузовик отъехал от усадьбы Палмеров вслед за роскошным «Силвер Клаудом». Ларри помахал им с балкона и крикнул:

– Счастливого пути!

Сперва мальчишки ехали молча. Привыкали к жесткой скамейке, к тряске, к тому, что на ямах и кочках их подбрасывало так, что приходилось держаться руками за скамью и бак. Вода плескалась, на особо суровых изъянах дороги выливалась из отверстия в крышке. Кевин сидел, отодвинувшись подальше: боялся намочить пиджак. Питер с трудом дождался, когда грузовик выедет на шоссе с грунтовки, встал, и, балансируя руками, подошел к баку сбоку – там, где можно было заглянуть в отверстие в крышке.

– Питер, лучше сядь, – посоветовал Кевин. – Приедешь мокрым же.

– Сейчас.

Мальчишка встал на цыпочки, оперся руками об зазубренный металлический край бака и позвал:

– Офелия, ты в порядке?

Изнутри раздался глухой стук, словно русалочка ударилась об стенку своего временного вместилища, и на поверхность вынырнула пластмассовая куколка. Тут же из воды высунулась белокожая тонкая рука с полупрозрачными полулуниями перепонок между пальчиками и ловко утащила игрушку под воду.

– Похоже, она в порядке, – бодро сказал Питер и вернулся на место.

– Наверное, ей страшно, – предположил Кевин. – И в той большой цистерне было бы куда уютнее. Этот бак похож на гроб, бр-р-р!

– И ей в нем через полстраны ехать, – сказал Питер.

– Это сколько по времени? Часов шесть?

– Если без остановок, то да. Я вчера смотрел по карте. От нас до Бирмингема двести миль. Ты взял с собой чего-нибудь поесть?

– Да, мама нарубила мне бутербродов. А вот воды не дала.

Питер усмехнулся:

– Воды у Офелии попросим. Кев, я рад, что ты едешь со мной. Честное слово, рад.

Мальчишки ударили по рукам, и Кевин затарахтел:

– А я скучал! Эти летние каникулы такие длинные и дурацкие, когда ты один! У меня были только книжки. Бабушка еще конструктор подарила. Такой, с радиодеталями. Я так и не смог ей сказать, что играл в него, когда мне было лет семь. Скукота, Палмер! В газетах ничего интересного, кроме рассказов о том, как его величество Георг Шестой с семьей путешествовал в Европу. Ни одного несчастного случая, ни одного научного открытия…

– Слушай, ты про научные открытия журнал покупал, – вспомнил Питер. – Недели две назад. Может, чуть больше.

Кевин снял очки, подышал на стекла, протер их здоровенным клетчатым носовым платком.

– В мире каждый день происходит уйма всего! – изрек он важно. – А я читаю об этом только в журнале, который выходит раз в месяц! Питер, это нечестно! Я юный пытливый ум, мне надо больше информации!

– Зачем? У тебя голова лопнет.

– Ну что ты как Йонас! – фыркнул Кевин. – Я собираюсь стать великим ученым, продолжателем дела Теслы! А вы про «голова лопнет» оба заладили… Ох… Прости, что я так про Йонаса…

Питер с трудом удержался, чтобы не пихнуть приятеля в плечо и сказать: «Кев! Да что ты извиняешься? С Йонасом все в полном порядке!» – но вовремя прикусил язык и отделался кивком.

– Ко мне тоже полиция приходила, – помолчав, проговорил Кевин. – Мама и бабушка перепугались. Отец на работе был, а то потом задал бы мне трепку.