Офелия (СИ)

- Питер, ты очень нам поможешь, если ответишь на простые вопросы, - снова обратился к нему полицейский.

- В субботу, - еле выдавил мальчишка; язык во рту был как деревянный, слова рождались с трудом. – На ручье.

- На каком ручье? – констебль Хоран достал из кармана блокнот и карандаш. – Расскажи, пожалуйста, во сколько это было?

Питер оглянулся на маму, безмолвно прося защиты, а потом подумал: «А чем она может мне помочь? От чего защитить? Я обидел своих друзей, я сам виноват. И Йонас пропал… Мама не поможет».

- Ручей в полутора милях отсюда. Туда, к востоку, - он махнул рукой, указывая направление. – Мы там рыбачим иногда.

- Во сколько вы были там в субботу?

Кончик карандаша с готовностью застыл над раскрытым блокнотом. Как хищник, который выследил добычу, и готов кинуться.

- После обеда, - ответил Питер. – И часов до шести. Я первый оттуда ушёл.

- Констебль Хоран, - вмешалась тётка, тронув полисмена за рукав. – Он был дома после этого. Пропал утром.

Мама положила ладони Питеру на плечи: я с тобой, не волнуйся, я на твоей стороне. Стало чуть легче. Самую малость. Порывом ветра мальчишке растрепало волосы, холод проник под футболку.

- Опять дождь нагонит, - вздохнул полицейский, поправляя форменный шлем. – Питер, Йонас не говорил тебе, собирается ли он куда-то идти или ехать?

- Нет.

Он хотел сказать, что Йон мечтал удрать от тётки, но не стал. Питер верил в то, что Йонас бы не сбежал, не бросил его одного. Хотя… после того, что Питер ему наговорил, он мог. Наверное, мог.

- Ещё вопрос: Йонаса никто не обижал? У него были враги? Может, что-то случилось, из-за чего…

- Случилось, - сказал кто-то чужой губами Питера. – Я обидел его. Мы поссорились. Это было в субботу, и с тех пор я его не видел.

Констебль кивнул, карандаш зашуршал по бумаге. Звук был противный: будто остро заточенный грифель цеплялся за бумажные волоконца, прорываясь через них. Питер отвёл взгляд в сторону, уставился на начищенные ботинки полисмена.

- Его несколько раз били деревенские ребята, - мрачно произнесла Конни Беррингтон. – Но это были обычные мальчишеские драки. Мой племянник лишь наполовину англичанин, родился в Германии. Это создаёт определённые проблемы в общении.

- Да вы сами его постоянно травите за то, что он немец! – вырвалось у мальчишки. – Вы его отца ненавидели, сестру свою ненавидели, а когда их не стало, вы начали всё выливать на Йона! Он из-за вас ушёл!

Мамины ладони надавили на плечи: тихо, не надо, Питер, не лезь в это. Конни Беррингтон побледнела, поморщилась.

- Это ложь! – заявила она. – Мы с Йонасом отлично ладили. Да, я бывала строга с ним, но того, о чём говорит этот мальчик, не было!

Полисмен помрачнел, кивнул, что-то записал в блокнот и обратился уже к матери Питера:

- Миссис Палмер, Йонас у вас подрабатывал, верно?

- Да, констебль. Он прекрасно ухаживал за нашим садом.

- Хорошо. Он ещё где-нибудь работал?

- Нет. Только у нас.

Питер вспомнил, как Йонас рассказывал ему, что собирается подрабатывать на каникулах в автомастерской у хромого Стива. Сердце замерло, потом помчалось галопом: он может быть там! Надо скорее ехать в Дувр, проверить! Мальчишка с трудом удерживался, чтобы не вывернуться из маминых рук, не домчаться до сарая, где стоит велосипед, и…

- Питер, ты что-то ещё хотел сказать? – окликнул его полицейский.

- Что будет, когда Йонаса найдут?

Констебль Хоран задумчиво поскрёб подбородок. Питер смотрел ему в глаза, требуя честного ответа.

- Ну… Проведём беседу, поставим на особый учёт, если это был побег. И вернём домой к миссис Беррингтон.

- Мисс, - фыркнула Конни и тут же добавила просящим, тоскливым тоном: - Только найдите его живым, пожалуйста…

Питер плохо помнил, чем закончился этот разговор. Как только тётка Йона и полицейский ушли, он помчался к телефону и набрал номер Кевина. Трубку долго никто не брал, и он уже отчаялся, но вот раздался щелчок и где-то далеко старческий надтреснутый голос бабушки Кева откликнулся:

- Да-а?

- Миссис Блюм, здравствуйте, - громко и чётко проговаривая слова, произнёс Питер. – Это звонит Питер Палмер, школьный друг вашего внука. Дома ли Кевин?

Бабушка Кевина была глуховата и медленно соображала, потому Питер терпеливо ждал ответа. Время тянулось, и это ужасно злило мальчишку. Его лучший друг пропал, надо скорее что-то делать, а старая леди всё молчала. Прошла минута, вторая.

- Простите, вы там? – спросил Питер в трубку.

Тишина. Словно бабуля Кева уснула. Питер стиснул трубку изо всех сил, зажмурился. Сердце колотилось так, будто это он бежал к телефону откуда-то издалека. «Кевин, пожалуйста, поскорее. Мне очень-очень надо поговорить с тобой. Кев, что-то страшное случилось… или вот-вот случится», - зажмурившись, думал Питер.

Где-то далеко-далеко в трубке что-то шуршало. Папа утверждал, что это помехи, а Йонас – что гремлины грызут провода. Конечно, Питер верил Йонасу. Всегда-всегда верил, не переставая. Кроме того единственного раза, когда…