Офелия (СИ)

- Стив знает, что тебе нельзя домой?

- Знает, что если меня выдадут, я не жилец. Я сказал ему, что был свидетелем политического убийства. Он поверил. И он меня не сдаст.

- Зато я прямо сейчас побегу тебя сдавать! – Питер сделал страшное лицо. – В обмен на конфеты. Длинные, полосатые.

Йонас покосился на него и вдруг рассмеялся.

- Я бы тебя понял. Они охренительно вкусны! – выдал он, отсмеявшись, и уже серьёзно добавил: - Пит, спасибо, что выслушал. Жить с этим… очень погано. Спасибо, что ты рядом. И спасибо, что ты добр к Офелии. Это очень важно для меня и куда важнее — для неё.

Питер подтащил к краю кузова два ящика, они с Йонасом уселись плечом к плечу. Молчали, смотрели на дождь. Лу проснулся, выбрался из бейсболки и залез к мальчишкам, пристроившись между ними. Питер думал о тысяче видов дождя и о том, как их различает его друг: на вкус? По запаху? А может, по ощущению, которые вызывают падающие на кожу капли?

Мимо грузовика в мастерскую по лужам прошлёпал Стив. Махнул мальчишкам рукой. Лу встрепенулся, взобрался на коленку Йонаса и показал Стиву вслед средний палец.

- Дурень, - проворчал Йон. – Я замотался ему объяснять, что это не приветствие.

Питер беззвучно рассмеялся, закрыв лицо ладонями.

В мастерской включилось радио. Мальчишки переглянулись, услышав знакомую песню Бена И. Кинга, и негромко запели ему в унисон:

- Если с неба, что над нами, осыпятся звёзды… Если горы обрушатся в моря, я не заплачу, я не испугаюсь, я слезинки не пролью. Пока ты рядом со мной, пока ты рядом… О, друг мой, друг мой! Будь со мной, оставайся со мной. Будь со мной. Какая бы не стряслась беда – будь со мной. Будь со мной всегда[1]…

[1] Перевод с английского песни Бена И. Кинга «Stand by me»

Офелия (эпизод двадцать четвёртый)

- Питер?

- Заходи, мам.

Странно, что она начала стучаться, когда приходила в его комнату. Как будто испытывала чувство вины за наказание, которое последовало за бегство из дома в Дувр. Велосипед был прикован на цепь с замком в сарае, Питеру запретили отлучаться без сопровождения дальше ворот усадьбы. Теперь сын целыми днями сидел за рисунками в своей комнате или торчал у пруда, играя в мяч с русалкой или показывая ей картинки в книгах.

Оливии Палмер казалось, что муж приковал на цепь не велосипед, а собственного младшего сына. Питер за пару дней похудел, осунулся. Агата говорила, что брат по ночам не спит, разговаривает сам с собой. Можно было бы и проверить это, но миссис Палмер не хотелось обижать сына ещё и вторжением в его ночную жизнь. Судя по тому, с какой скоростью Питер читал одолженные в библиотеке книги, ночами его мучила бессонница. Радовало одно: он досыпал днём.

Миссис Палмер вошла в комнату, огляделась по сторонам. Всюду царил идеальный порядок, лишь по письменному столу были разбросаны карандаши, ластики и точилки. Сын с баночкой краски, кистью и моделью яхты в руках сидел на подоконнике, подвернув под себя ногу.

- Привет, милый, - улыбнулась Оливия Палмер. – Я с самого завтрака тебя не вижу, а уже скоро ужин.

- Я спал, мам. И не голоден, - честно ответил Питер.

Она села рядом с ним на стул, поглядела обеспокоенно.

- Сынок, я хотела предложить тебе выбраться в город со мной. Сидишь дома целый день, тихий, как тень. Я понимаю, что тебе грустно. Может, в пекарню съездим? Или в кафе посидим. Ты и я.

Питер пожал плечами, не сводя глаз с модели яхты. Тонкая кисть в его пальцах медленно двигалась, нанося на киль яхты тёмно-синюю краску.

- Не хочется в кафе? Тогда мы можем взять напрокат лошадей и покататься верхом. Как тебе такая идея?

- Спасибо, мам.

- Звучит, как «отстань». Пирожок, я не могу отменить наказание. Йонаса до сих пор не нашли, мы не знаем, что с ним случилось. Всё, что мы с папой предпринимаем, делается ради твоей безопасности.

Мама была искренна. Питер это чувствовал, слышал и видел по её встревоженным глазам. Ему очень хотелось сказать, что Йонас в порядке, он жив и в безопасности, но друга нельзя было выдавать не при каких обстоятельствах. И он молчал. Но с каждым днём молчание давалось всё труднее.

- Мам… Деревенские мальчишки спокойно гуляют. Воруют у нас вишню, гоняют на великах. Чем я от них отличаюсь? – спросил он с тоской.

Оливия Палмер долго молчала. Питер смотрел на морщинки в уголках её рта и вокруг глаз и понимал, чего она боится. «Она думает, что Йонас погиб. Утонул, нарвался на пьяную компанию, уехал к Белым скалам и сорвался, разбившись насмерть», - думал мальчишка.

- Сынок… Деревенские ходят толпой, - осторожно ответила мама. – Они умеют драться, быстро бегают. Я не могу отпускать тебя одного.

- Потому что я толстый увалень, у которого нет здесь больше друзей? – резко спросил Питер и посмотрел маме прямо в лицо. – Так, мам? Если Йонаса не найдут, я буду сидеть взаперти, пока не стану взрослым? Меня будут возить в школу и встречать оттуда и в дальний угол сада отпускать только с кем-то из родных?

Мама не ответила. Было видно, что она услышала не то, чего ожидала. Питер слез с подоконника, бережно поставил яхту в подставку на полке. Поправил покрывало на кровати, завёл наручные часы.